Абсолют

Вслед за долговыми обязательствами зашелестели купчие, билеты, условия. Корп тяжко вздохнул. Никогда, верно, не возвратит он денег, данных под купчую секунд-майорше Пелагее Петровне Дядевой на крепостную женку Настасью Климову с сыновьями Иваном и Михайлою, с дочерьми Авдотьей и Прасковьей.

Взгляд злосчастного купца скользнул влево, на перечень книгего домашней библиотеки. Не желая идти в хвосте просвещенного века, Корп довел число томов в книжных шкафах до второй сотни на русском, немецком, французском языках. «Светская школа, или Отеческое наставление об обхождении в свете», сочинение ле Нобля, переведенное с французского диалекта Сергеем Волчковым, сослужило ему, Корпу, в свое время благодетельную службу. Выученные наизусть комплименты он приучился вставлять в обиходные речения.

А вот книга, которая могла бы составить его счастье при дворе: «Телемахида, или Странствование Телемаха, сына Одиссева, описанное в составе ироические пиимы Василием Тредьяковским, надворным советником, членом санкт-петербургския императорский Академии наук «— от слова до слова прочел Фридрих-Иоганн длинный титул и с увлажненными глазами вспомнил надежды, связанные с сочинением господина надворного советника. Потешаясь над тяжеловесным слогом «Телемахиды», императрица за пустячные провинности назначала непустячное наказание — выучивать на память целую страницу пиимы.

На следующем собрании у царицы должно было прочитать вслух назначенный урок. Подобное наказание, естественным образом, включало провинившегося в интимный круг Екатерины Алексеевны. И он, Корп, мог быть в том кругу! Боже мой, боже мой...

Рассеянный взгляд Корпа обежал кабинет и вдруг наткнулся на фигуру поручика, застывшего в кресле. Измайловский кузнечик, не теряя времени даром, покрывал беззвучными поцелуями полные руки Амальхен. Невеста милостиво протянула их из-за спинки кресла.

Хозяин дома недовольно кашлянул. Руки убрались.

— А что думаете вы предпринять, милостивый государь? — скорбно вопросил Корп.— Неужто вы будете равнодушно взирать на мученическую кончину невинного страдальца?

— Я уже решил, господин Корп, что мне надлежит делать,— встрепенулся Чадов.— Немедленно поеду к его светлости князю Щербатову, моему дядюшке. Он человек со связями, что-нибудь присоветует, а то и совершит. Сие неслыханное варварство...

— Тише, тише,— прервал его Корп,— Щербатов, одначе, не из любимцев ее величества. Впрочем, это тоже понадобится! Ну, если вздумал ехать, поезжай.

Амальхен бросилась вслед за устремившимся к выходу Чадовым.

4

— Во-первых,— с анафемской силой сказал старый князь, упирая на последний слог,— во-первых, Катька — стерва, сволочь, и — глядь, как оказала себя ее подлая натура. Вишь, Ивана Грозного вздумала из себя корчить. Сама немка, а бедного немчуру, словно зайца, решила освежевать. Здесь, одначе, большой политик, как говаривали во времена императора Петра. Без этой политик государыня не ходит даже и в нужник.— Случайная рифма развеселила Михайлу Михайловича, и он удовлетворенно хмыкнул. Ergo, надо все паче и паче обдумать.

— Во-вторых,— с анафемской силой сказал старый князь, упирая на второй слог,— во-вторых, упаси боже угодить Иезавели под горячую руку. Мигом на плахе окажешься, а то еще по примеру Корпа чучело из тебя набьют. Ergo, пришипиться, выжидать и слушать в оба уха. Понятно, сударь?

В-третьих,— обычным голосом, с обычным ударением сказал старый князь, но именно потому, что ударение было верным, по аналогии с другими оно показалось неверным,— в-третьих, твою Амальхен надо послать к распротаковской матери, а жениться на моей крестнице.

Поручик Чадов оторопело взглянул на своего вельможного дядюшку.

Михайло Михайлович Щербатов был шишконосым стариком с азартным взглядом веселых голубых глаз. Рука его, взбугренная синими венозными жилами («Голубая кровь вон где себя оказывает «,— мрачно острил дядюшка), покоилась на только что оконченной рукописи. Перед приходом племянника ее принес князю постоянный переписчик Евграф Шилов. Прочитав сызнова название — «Письмо к одному приятелю, в оправдание на некоторые скрытые и явные охуления, учиненные его истории от г. генерал-майора Болтина «, Михайло Михайлович умилился и пожаловал писарю сверх обещанной суммы елизаветинский червонец. «Покрупней теперешних будет»,— не преминул съязвить противник Екатерины. Несмотря на ранний час, старый князь был одет так, как будто собирался на прием к императрице. Белый с голубизной парик был точно прилажен к объемистой голове, коса с кошельком улеглась как раз посредине синего атласного камзола, ровно обтянувшего спину, золотые пряжки на красных лакированных туфлях неугасимо блестели. Только что регалий не сверкало на груди, но, по правде говоря, Щербатов не был избалован отличиями.

Старик насладился оторопелостью юнца и стал не спеша развивать высказанные положения.