Абсолютная гарантия

Физиономия Годфри окончательно приобрела сходство с печеным яблоком. Пожелтевшими от табака пальцами он вытащил из пачки очередную сигарету и принялся раскуривать ее от зажигалки. Пальцы его предательски дрожали, а глаза упорно не хотели встречаться со взглядом Шишел а.

– Я не п-понимаю... – Тут он поперхнулся табачным дымом. – Я не понимаю, Дмитрий... Я сделал свою часть работы... И я основательно рисковал... Гораздо больше, чем думал. Я ведь не знал, что мы играли еще и против Копперхеда.

– Так я и говорю: доведем работку до конца – про деньги те забудешь. Еще и навар получишь... И домик себе не на Островах, а на Океании где-нибудь... Оно и получше будет – подальше от копов здешних, да и от всего такого...

– Когда тебя от нас унесло... – продолжал гнуть свою линию Годфри (он тоже перешел на «ты»), – мне пришлось нелегко. Кое-кто кое о чем догадался. Меня шантажировали. Как говорили в старину – «поставили на счетчик». Мне пришлось отдать почти все...

Шишел отхлебнул пива, и взгляд его снова стал проникновенно-сочувственным.

– Ну, я то тебя, Годфри, на счетчик ставить не стану... Принимая во внимание предыдущие заслуги. Но пойми: сделанная работа – мы договорились об этом – только тогда считается сделанной и оплачивается, когда достигнут результат. Поэтому свой аванс ты еще не отработал.

– Свою часть работы...

– Это у Форда – слыхал о таком – на конвейере были части работы. Когда довернул свою гайку и готово – дальше хоть трава не расти. А в таком деле, как наше, каждый должен выложиться полностью, чтобы работа была сделана до конца и как надо! И если дело сорвалось, то на каждом – его доля вины. Посторонних тут нет.

– Ты очень круто поворачиваешь дело, Дмитрий... – Годфри сгорбился, и голос его стал глух и сбивчив. – Очень круто... Пойми, что есть, в конце концов, такие... Такие моменты, которые от тебя никак не зависят...

– Бывает и так... Но это не такой как раз момент. Ты сам признался, что произошла утечка. И я знаю, что произошла. «Кое-кто кое о чем догадался...» И не только «кое-кто», но и Коппер! Ты нечисто сработал. Неосмотрительно. Наследил. Так что.. Не стоит говорить, что от тебя ничего не зависело.

Годфри вконец сгорбился. Куревом он затягивался с таким нервным ожесточением, что за раз сгорала чуть ли не треть сигареты.

– Ты давишь на меня, Дмитрий... Но... Но что ты, собственно, станешь делать, если я... Если я скажу тебе «нет»... Скажу решительно. Что ты можешь поделать со мной? Ты же ведь не убийца. И не садист...

Впервые за время их разговора на лице Шишела возникло выражение, далекое от благорасположенности к собеседнику.

– Такими вещами не балуюсь, но кости тебе вынужден буду пересчитать. Все до единой. И еще все твои долги переложу на людей Папы Карло. Тогда тебе придется поработать на них. Или... Сам их знаешь. У меня руки чистыми останутся – ведь выбор-то за тобой...

– Ты давишь на меня, Дмитрий... – угрюмо повторил Годфри. – Ты не оставляешь для меня выбора... Раньше ты не был таким...

– С тех пор много воды утекло. И мало кто из нас изменился к лучшему. А выхода у тебя действительно нет.

Так пойми это и не мучайся. Все, что тебе предстоит, это четко закончить работу, получить очень, очень круглую сумму и с нею и со вполне приличной ксивой убыть в тот из Миров, который тебе больше придется по вкусу...

– Твоими бы устами, Дмитрий, да мед пить... Годфри принялся тщательно растирать окурок в пластиковом блюдечке с недоеденными чипсами.

– Ладно. Буду реалистом. Никуда мне от тебя не деться... Но раньше ты не был таким, Дмитрий...

– Я уже сказал тебе – времена изменились. Сколько времени ты кладешь на то, чтобы справиться с делом? Годфри снова пожевал губы.

– Дмитрий, ты верно сказал, что с прежних времен много воды утекло... Один мой сын уже закончил университет, а другой – отсидел срок... Это последнее обстоятельство не прибавило мне авторитета... Но не в этом дело. Хозяева несколько раз меняли охранные системы... Придется начинать все сначала. Это займет не меньше месяца...

– Годфри, тебе придется уложиться в неделю. Ты сможешь, я знаю.

Годфри нервно дернул носом и впервые за время разговора посмотрел в глаза собеседнику. Шишел вдруг почувствовал сострадание к этому человеку с лицом уходящего на пенсию клерка. Желтоватая кожа лица заядлого курильщика собиралась под водянистыми глазами в аккуратные коричневатые кошелечки. Это было лицо человека, жизнь которого прошла за аккуратным исполнением служебных обязанностей и оставила ему теперь несколько долгих лет пенсионного созерцания близящегося неизбежного конца.

И вдруг это скучное лицо – трещиной по камню – прорезала складка циничной улыбки. Она, эта странная, на молнию осенней грозы похожая улыбка вдруг превратила унылое лицо измотанного канцелярскими буднями клерка в физиономию беспощадного шкипера буканирской посудины, идущей на абордаж.

– А ведь я, пожалуй, уложусь, Дмитрии... – с какой-то отрешенной рассеянностью бросил Годфри и вытащил из пачки следующую сигарету.

Не глядя, закурил и затянулся – судорожной, нервной затяжкой.