Абсолютная гарантия

– Не знаю, насколько интересно, но точно. Мне не надо, чтобы все, с кем я имею дело, постоянно спрашивали друг друга у меня за спиной: «Почему Честерфилд командует этим типом, а не этот тип – Честерфилдом?» Или вы провалите дело, и у меня будет повод перевести вас куда-нибудь подальше отсюда. Или справитесь. И тогда я рекомендую вас на место руководителя Исследовательского отдела. Тоже от себя подальше. Но вверх и в сторону. Ко мне прислушиваются в таких вопросах...

– Благодарю вас за откровенность. Я могу идти?

– Разумеется. Завтра жду вас с разработкой по делу.

– Первые соображения могу изложить уже сейчас. Требуется провести внедрение.

– Логично. Именно так я бы и поступил на вашем месте. Кого вы планируете для...

– Самого себя. Так будет проще.

* * *

Он был странным – этот разговор. Уже потому, что происходил в кабинете руководителя Федерального управления расследований довольно высокого ранга. По своему статусу Управление занималось только проблемами, касающимися всей Федерации Тридцати Трех Миров, а то и всего Обитаемого Космоса. Как ни посмотри, три случая насильственной смерти где-то у черта на куличках являлись персональной головной болью тамошних копов, следователей и прокуроров. Тем не менее для расследования этого, выглядящего совершенно пустяковым дела своей карьерой и головой согласился рискнуть один из лучших следователей Управления.

* * *

Проснулся и добрел до умывальника Гай с головой, уже привычно раскалывающейся после вчерашнего. И еще с трудно всплывающим в помутненном подобии сознания ощущением того, что сегодняшний день по какой-то основательной причине все-таки должен отличаться от вчерашнего. «Ну, наверное, потому, – прикинул он, подставляя трещащую голову под струю ледяной воды, – что у этих пентюхов, что поили его все эти дни, в конце концов, должны когда-то кончиться деньги... А впрочем, не-е-ет... В чем-то другом было дело... С кем-то говорить мы должны... Или только со мной одним говорить будет кто-то важный...»

Вид собственной физиономии, услужливо отраженной девственно чистым зеркалом, не доставил ему ни радости, ни облегчения. Пять лет пребывания на каторге Седых Лун не прибавили ему привлекательности, а пять недель беспрерывной пьянки только добавили последний штрих к облику отпетого уголовника, который угрюмо глядел на него из глубины полированного стекла.

Он воззрился на сияющие снежные склоны за окном. Склоны громоздились вверх и вверх, теряясь в грозной синеве чужого неземного совсем неба с вереницей поспешавших куда-то лун мал мала меньше... А чуть выше, казалось, совсем не имея отношения к этим громадам снега там внизу, гигантскими, словно в Космос вознесенными ледяными диамантами, ирреальной грядой угловатых облаков парили призраки вершин – никогда еще никем не взятых вершин гор Террановы...

«Терранова... – напомнил он сам себе и принялся, одолевая приступы тошноты и давящую тоску похмелья, чистить зубы на редкость мерзкой пастой из лазоревого тюбика, – Курорт, так его... Ну, на хрена затащили меня сюда? На хрена так пить всю дорогу – способ такой приговор приводить в исполнение у них, что ли?.. На хрена все это мироздание – такое дурацкое?»

Воспользовавшись несколько неожиданным приступом просветления, снизошедшим на его порядком отравленный остатками алкоголя мозг, Гай попробовал еще раз упорядочить в памяти события, последовавшие за тем, как – о Господи, кажется, целую вечность тому назад – вертухай в форме «сто девятнадцатой исправительной» скомандовал ему: «Восемнадцать-пятьдесят четыре – на выход с вещами!» Потом был кабинет-бункер со стенами, выкрашенными зеленой тоской. Там лысоватый майор зачитывал ему – ничего не понимающему, словно спросонья, – постановление о досрочном освобождении Гая Дансени из мест заключения и восстановлении его в гражданских правах. Все это – в связи с изменением меры наказания по решению апелляционной комиссии при Верховном Суде Федерации. Помнится, тогда что-то – здравый смысл тюремного образца, наверное, – подсказало ему, что не стоит задавать лишних вопросов плешивому вестнику свободы