Абсолютная власть

- Где каналы? - возмущался Джон. - Почему я не вижу каналов?

- А их нет, - с тайным злорадством отвечал я. - Их давно уж не видно. Да и были ли они вообще? Первые телескопы были такими несовершенными.

- А я утверждаю, что не Марсе есть жизнь! - горячился Джон. - Вот увидите - мы высадимся и найдем жизнь!

- Ну-ну, - скептически осаживал его я. Мы и так уже герои - никто из людей так близко не приближался к Марсу. Если мы еще высадимся на планету, то наши имена навеки будут высечены на скрижалях истории космонавтики. Ну а если мы еще откроем на Марсе жизнь... Нам воздвигнут памятники! В полный рост.

- Я не понимаю твоей иронии, Юри, - говорил Джон. - Такое впечатление, что тебе вовсе не хочется высаживаться на планету. Давай скажем Земле, что ты неважно себя чувствуешь, и ты останешься на орбите?

- Ну уж нет! Я прекрасно себя чувствую, если не считать запора, но вы тоже мучаетесь запорами - это последствия многомесячного принятия консервированной пищи. Мы все в равном положении. Но свое право высадиться на планету я буду отстаивать с оружием в руках. Одним словом - не зли меня - убью!

Мы смеемся шутке и оставляем эту тему. Но в моей голове появляется дьявольская мысль. Я гоню ее, топчу, засовываю как можно глубже, но она высовывается и вертится в голове. Мысль подленькая - нужно сделать так, чтобы Джон не смог стать первым человеком, ступившим на поверхность Марса. Он сейчас подсказал метод для осуществления этой мысли - сделать так, чтобы Джон неважно почувствовал себя перед высадкой.

Но это же свинство! Это подлость! Хуже этого ничего нет! Ладно, ладно. Не думать об этом!

Очень легко сказать - не думать об этом! Именно об этом только и думается! В эту ночь я не могу заснуть, вращаюсь в своей подвесной кровати как волчок. Ну надо же такому случиться! Зачем, зачем Джон подсказал мне эту идею? И тут меня прошибает холодный пот - а если эта мысль запала и Энтони? Он может исполнить ее по отношению ко мне! Кто знает, что на уме у этого американца? Через несколько часов я практически убедил себя в том, что Энтони начал строить козни против меня и мне нужно быть начеку.

Вот так, запросто, я заработал себе навязчивую идею.

Сегодня мы должны перейти на круговую орбиту. Джон весь день торчит у клавиатуры бортового компьютера, в тысячный раз проверяет параметры траектории. По его расчетам все должно пройти нормально. Я не выспавшийся, злой, да тут еще волнение по поводу орбиты, и ночные мысли, которые сидели в голове как заноза...

Уф, на круговую перешли. Слава Богу! Энтони, как только переход совершился, принялся нервно болтать, у него открылось что-то в организме и его понесло. О чем он только не говорил! И о том, что его папа будет им гордиться, и о том, что все будут просить у него автографы, и о том, что Марс - необычайно красивая планета. В числе прочего заявил:

- Черт возьми, ребята, как я вам завидую! И тебе, Джон, и тебе, Юри. Эх! Полетите туда, к марсианам и марсианкам, а мне болтаться здесь.

Он расчувствовался немного, вытер слезинку обшлагом рукава. Джон посмотрел на него сурово и сказал:

- Завидовать - глупо.

А я весь подобрался внутри. Вот! Именно этого я и боялся! Завидует! Еще как завидует! Настолько, что высказал это вслух. Так-так. Теперь мне придется держать ухо востро. Во-первых, каждую тубу с питанием проверять, не наколота ли шприцем, во-вторых, каждый глоток из шланга делать и бояться, а не намазан ли мундштук каким-нибудь слабительным. Почему я этого боялся? Ну как же! Ведь у меня в голове созрел дьявольский план. Я думал о том, что проколю тубу с супом, например, иглой, и через шприц введу в него слабительное, которое мы употребляем в малых количествах. Одной капли этой штуки хватает на то, чтобы тебя пронесло со скоростью воды в водопаде, а я намеревался вколоть туда целый кубик. Не сейчас, а когда мы с Джоном останемся одни. Его скрутит, он будет сидеть в сортире, привязанный к унитазу в прямом и переносном смысле, ему придется доложить на Землю. Можно, конечно, питьевой мундштук помазать, но это малоэффективно.

Сволочь я, сволочь! Такую подлость задумал. Но уж очень хочется быть первым. Это просто наваждение какое-то. Если я буду вторым, никогда себе не прощу, что не сделал-таки ничего, чтобы стать первым. Почему Джон? Кто его выбрал? Почему он должен стать первым? Чем я хуже него? Вот так ложатся карты судьбы. Кто сейчас помнит имя второго человека, ступившего на Луну? А Нейла Армстронга помнят все. Я хочу быть первым! Хочу!

И никто же не узнает! Джон ничего не почувствует - лекарство без вкуса и без запаха, его можно пить как воду, зато потом начинается такое брожение в организме, что только держись! Никто не узнает.