Абсолютное зло

– Поклянись, что понятия не имеешь, что это значит, – потребовал, будто от этого зависит судьба всего мира. – Мне необходимо знать, что я могу тебе доверять.

Не сомневалась, что он будет держать меня в тисках, пока не получит правду: и не важно, клятва это или признание в предательстве.

Я перестал сопротивляться и подчинилась: хотела быть его союзником, а не соперником.

– Клянусь, – произнесла, стоически выдерживая морально давление – Скорее умру, чем причиню тебе вред.

Несколько мгновений он изучал мое лицо, ища признаки лжи, а потом отпустил:

– Твои родители живут там, где и раньше?

– Да, но при чем тут они? – изумилась неуместному вопросу.

– Это сделал кто-то из них, – ошеломил безумным выводом. Заявление казалось абсурдным. Моя семья настолько заурядна, что порой становилось печально, что наша жизнь такая посредственная и серая.

Дан взял меня за плечи и как куклу поставил перед собой:

– Впервые это неприятно, – пояснил, прижимая к своей груди.

– Что это? – насторожилась. Он все больше походил на сумасшедшего, чем пугал меня.

Дан лишь усилил объятия, будто защищая от чего-то. Разозлилась на его вечную привычку не договаривать. Толкнула его в грудь и, не удержавшись на ногах, упала. Под ладонями ощутила холодную землю и сухую траву. В недоумении огляделась и пришла в еще больший шок: я узнала родительский двор.

– Как ты это сделал? – вскинула голову, и она тут же закружилась, заставляя меня жмуриться и сгребать пальцами землю, стараясь удержаться в сознании.

– Позже, – лишь ограничился Дан, и помог подняться. Позволил использовать себя как опору, поскольку мир продолжал вращаться, как безумный. Больше всего я боялась, что меня стошнит. – Не сопротивляйся, – успокаивающе прошептал, – твое тело знает, что делать, просто расслабься, и скоро все пройдет. – Это называется виш, – прошипел как змея. – В переводе с языка халли означает «путешествие».

– Никогда не слышала о таком, – сдалась, оставив надежду хоть что-то понять. Сейчас размышлять о об этом казалось непосильной задачей.

Была готова вечность стоять так, прислонившись к нему: слушать успокаивающее биение сердца и вдыхать его запах. Но Дан, вечно обремененный неизвестными делами и заботами, не позволял забываться ни себе, ни мне.

– Ты как? – поинтересовался, попутно оглядывая меня.

Прислушалась к своим ощущениям:

– Лучше.

– Пойдем, – потянул к дому, спеша скорей встретиться с моими родителями. По парковка перед домом пустовала, и, судя по ощущениям, был ясный день.

– Дома никого нет, – вынуждена была разочаровать его, – в это время они на работе. – Он, казалось, обдумывал дальнейший план действий, а я тем временем подошла к двери и запустила руку в стоящий рядом горшок с цветами. – Придется немного подождать, – и продемонстрировала ему блестящий ключ.

Войдя в дом внутрь, мы убедились, что он пуст. Все вокруг напоминало о былой жизни. С ностальгией провела ладонью по спинке дивана, на котором, вопреки запретам тревожных родителей, в детстве неустанно прыгала. Я была энергичным ребенком, чем порой доводила их чуть ли не сердечного приступа, а сейчас мне, напротив, едва хватило сил проделать путь от лужайки до гостиной. Но я не покорилась болезни и не стала укладываться на диван, забываясь спасительным сном. Много лет я хранила одну вещь, и наконец представилась возможность вернуть ее.

– У меня кое-что есть для тебя , – заставила Дана обернуться, отвлекаясь от напряженного хождения по комнате. Он будто изучал обстановку, выискивая слабые места обороны или просто любую угрозу. – Жди здесь, – с воодушевлением попросила, направляясь к лестнице на второй этаж.

В моей комнате все лежало на своих местах. Именно так, как я их оставила, навещая родителей в последний раз. Мое “сокровище” хранилось под кроватью, но не я спешила его доставать. Сначала хотела переодеться, вернее просто одеться: моей одеждой на данный момент служил домашний халат. Нашла кое-что из старых вещей, что лежали аккуратно сложенные на полке шкафа – мама всегда тщательно следила за порядком.

Облачившись в старые, удобные джинсы и джемпер, я вернулась к Дану и застала его послушно сидящим в кресле. С трепетом и осторожностью я положила перед ним черный кофр.

– Открой, – предложила, предвкушая его реакцию. Он не сможет остаться равнодушным, ни в этот раз.

– Что это? – не желал разгадывать загадки. Но помедлив, все же потянул за молнию. – Это моя гитара, – констатировал, когда откинул клапан кофра. – Откуда она у тебя? – не сводил глаз с инструмента.

– Не могла смотреть, как она пылится в пустом доме, – смущенно каялась.

– Ты украла ее? – догадался. Комнату наполнил его певучий смех. Могла по пальцам пересчитать, сколько раз мне довелось видеть его улыбку за последнее время. Он всегда напряженный и мрачный.

– Сыграй, – неожиданно для самой себя попросила.

– Не могу, – снова стал хмурым, – травма, – он словно искал способ отказаться.

– Она не мешает твоим пальцам ловко бегать по экрану телефона, – рассуждала я, указывая на очевидные нестыковки, – значит, травма не настолько серьезная, как ты хочешь убедить меня.