Абсолютные миротворцы

У нас есть методика выявления аттракторов, есть несколько схем типовой расстановки, есть удачный бренд «активная реклама» – лично придумал, горжусь, – и есть наконец опыт впаривания нашего колдовства заказчикам. Больше нет ничего, всё на интуиции. Мы даже не представляем толком, как объяснить механизм воздействия аттрактора на потребителей. Сами не знаем. Мы просто говорим: поверьте, они работают. И они работают. Люди к аттракторам тянутся, им хорошо там, где аттракторы есть, люди стараются задержаться поблизости – и что-нибудь в эпсилон-окрестности непременно производит на них приятное впечатление. Тогда люди это покупают… Какие ваши доказательства? Сугубо материальные. Разница между оборотом торговой точки самой по себе и той же точки, усиленной аттрактором, настолько ощутима, что игнорировать её нельзя. Тем и живём, на том и стоим.

А потом так вышло, что, продвигая активную рекламу, делая её модной, мы сами выкопали себе яму: рекрутеры стали натыкаться на уникумов вроде Яценко, способных в одиночку переплюнуть лучшую тракторную бригаду.

Да, Яценко недёшев, и на него работает такая же группа поддержки, как у целой бригады. Но Яценко один, а у меня тракторов штатно десять, да плюс резерв, который в трудные дни выходит на линию весь, итого до пятнадцати. И каждому вынь да положь «представительский» бюджет, чтобы человек не болтался по магазину неприкаянный – иначе он не удовольствие будет у посетителей вызывать, а подозрение и раздражение, несмотря на всю свою харизму… И минимальная зарплата, и соцпакет, и налоги, и чёрт знает что ещё. В копеечку влетает бригада.

Поэтому негласно, чтобы трактористы не знали – ха-ха три раза, все мы прекрасно знаем, – дана команда: искать, искать и ещё раз искать мощных аттракторов-одиночек. Чтобы работу бригадами потихоньку свернуть.

Особенно такая перспектива угнетает сегодня, когда «Мономах» перезаключает контракт с нашим агентством. Вот прямо сейчас они с моим начальником разговаривать должны. Почему я не нервничаю – да потому что бесполезно. Мы свою работу делаем чётко, а чего этому мономаху в его шапку взбредёт, от меня не зависит…

Звонок в левом ухе, значит, не по работе, личный.

– Вовик! Дружище!

Старый мой приятель Бобик – и, похоже, нетрезвый.

– Роберт! – говорю строго. – Я на боевом посту, значит, если что-то срочное – излагай, а если до вечера подождет…

– Вовик! Представь себе, меня баба бросила!

Бобик у нас, понимаете ли, большой учёный, доктор философии, поэтому в быту изъясняется предельно четко и ясно.

– Представляю, – говорю. – Они тебя постоянно бросают, мог бы уже привыкнуть, тем более немедленно появляются новые, и каждая следующая моложе и симпатичнее.

– Моложе – это да… Дальше уже только малолетка. Это у меня от неуверенности в себе… Вовик, как же мне хреново…

Бобику всегда хреново, и вокруг него перманентный апокалипсис. У него под окнами на светофоре что ни день авария, а соседи если не пьют горькую, так дерутся. Уточняю: все соседи, весь дом на двести квартир. Говорят, место проклятое. Ага, поверил. Я же тракторист, дорогие вы мои. Я Бобика насквозь вижу. И слишком давно его знаю – набрал статистику. Ему достаточно куда-нибудь прийти, чтобы там все посыпалось. Молодые и неустойчивые структуры он просто уничтожает, старые и крепкие – расшатывает. Попросите Роберта написать статью для вашего нового сайта – сайту конец. Публикуйте его почаще в вашем научном журнале, чтобы журнал загнулся. Бобик – убийца розничной торговли в радиусе трёхсот метров от места прописки, там ни один магазин дольше года не живёт. Он свой родной институт почти до закрытия добил, но пока не справляется, институту все-таки под сотню лет, почтенное учебное заведение с богатыми традициями, поди такое завали, это же нарочно стараться надо. А Бобик добрейшее существо и против института ничего не имеет. Но пожар и затопление там уже были.

Нельзя даже сказать, что у Бобика отрицательная харизма – напротив, харизмы там хоть отбавляй, и она самая положительная. Женщины у него молоденькие – потому что по юности лет покупаются на широкоплечесть, брутальную звероватую красоту, учёную степень и хорошо подвешенный язык. Бобик выглядит надёжным и старается таким быть, только эта надёжность с отрицательным знаком. Вы от него надёжно остервенеете, а потом осатанеете, абсолютно не понимая, чем он вас бесит. Да ничем. Просто бесит.

Я, кажется, единственный, кто выносит этого типа спокойно и не попадает в его разрушительную волну. Мы, что называется, друзья по песочнице. У маленького Бобика были проблемы с дикцией, и я его невнятную речь переводил остальным детишкам. Уже тогда был трактористом, сам того не подозревая, – тем, у кого нюх на особенных людей и кто умеет с ними ладить.

– Вовик, мы же друзья!

– У меня тут десять человек. Я не могу их бросить, извини.

– Понимаю. Ты молодец. Ты добрый. Ты всегда меня выручал… Как же мне хреново…