Абсолютный враг

Вадим снизу вверх взглянул на древнее существо.

— Я же сказал тебе это еще при первой встрече. Повторить? Я человек. Живой организм.

— Но ты понимаешь меня! Разговариваешь языком машин!

— Неверно. Это ты используешь высший язык инсектов. Твои создатели…

— Замолчи! — Спейсбалл, оказывается, был способен проявлять различные эмоции, в том числе и возмущаться. — Я — высшее существо! Меня никто не создавал!

— Откуда же ты в таком случае взялся? Как появился на свет?

— Я… Я был всегда!

— Очень глубокая мысль. Вадим присел на небольшой выступ, образованный потеками расплавленного, а затем вновь отвердевшего материала, похожего на глянцевитый пластик. Он очень устал, скверно себя чувствовал, но уклоняться от «выяснения отношений» не собирался. В конце концов, спейсбалл — единственное существо, способное к полноценному общению. К тому же древний биологический робот наверняка обладал крайне необходимой информацией, на сбор которой Рощину потребовались бы годы. «Извини, конечно, но я точно знаю, кто тебя создал. Если хочешь, могу привести доказательства», — мысленно произнес он. В отношениях со спейсбаллом следовало быть предельно честным, ведь юное самосознание возникло не на пустом месте, основой для него стали искусственные нейросети, связанные с ядром системы, которое в свою очередь подчинено логике. Любая фальшь, недостоверные или необоснованные данные в конечном итоге приведут к отрицательному результату. Ложь во спасение, или игра в поддавки в данном случае неприемлемы.

Конечно, велик был соблазн воспользоваться завышенным самомнением спейсбалла, подыграть древнему существу, получить от него необходимые сведения и просто забыть о биологическом роботе, отнеся его в разряд «отработанного материала», но Вадим, как и любой мнемоник, не выносил фальши. Кибрайкерам в этом смысле легче, у них иная психология.

Пока длилось мнемоническое молчание, над Ржавой Равниной пошел дождь. В тиши подземелья слышался шелест дождевых струй, по стенам начала сочиться вода.

— Ну, что? Обменяемся информацией?

— Я не хочу ничего знать.

— А зря. Так и будешь все время гоняться за «бестолковыми машинами»?

— Я не умею ничего другого.

— Вот видишь. У тебя есть определенное предназначение. Но ты уже давно понял, что мир вокруг изменился, механизмы тебя не слушаются, да и усилия никому не нужны. Я прав?

— Что же мне делать?

— Выслушать меня и понять, кем ты был и кем стал теперь.

— Я изменился?

— Это очень сложный вопрос. У меня есть ответ, но ведь ты не хочешь ничего слушать.

— Хочу! — Спейсбалл покинул укрытие, вновь опустившись до уровня плеча Вадима. — Ты говоришь правду. Я не понимаю, зачем постоянно гоняться за глупыми машинами! Меня что-то толкает… изнутри.

— А ты сопротивляешься?

— Да. И тогда мне становится… плохо.

— Ты сопротивляешься базовым программам, заложенным много веков назад. Чтобы освободиться от них, тебе следует узнать, кто ты на самом деле, для чего и кем создан.

— Я помню, — нехотя признался спейсбалл. — Немного.

— Тогда восполни пробелы в знаниях и поймешь, как освободиться, не нарушая при этом внутренней логики.

Некоторое время древний биологический робот пребывал в нерешительности, затем все же согласился:

— Говори. Я буду слушать внимательно.

* * *

Диалог человека и спейсбалла протекал быстро. Язык мнемонических образов, сформировавшийся в результате эволюции расы инсектов, в отличие от форм и способов вербального общения, давно доказал свою универсальность. Человечество, прошедшее иной путь развития, оценило удобство мнемонической передачи данных при межрасовых контактах, — уже через год после открытия первой колонии разумных насекомых [32], были созданы специальные кибернетические модули, способные не только распознавать и считывать мыслеобразы, но и модулировать сложный сигнал для их передачи.

Знание «высшего» языка инсектов являлось обязательным для любого мнемоника, работающего на глобальном уровне, в сложных условиях современного Обитаемого Космоса. Доминирующее положение Человечества в среде разумных космических рас, было обусловлено не только молодостью, высоким уровнем технического развития и экспансивностью нашей цивилизации — мы сумели стать связующим звеном в межрасовом общении, предупреждая многие конфликты без применения силы.

Чаще всего в пограничных семантических зонах, где сталкивались взгляды различных цивилизаций, работали мнемоники, поэтому нет ничего удивительного в том, что Рощин не только прекрасно знал древнейшую историю, но и обладал должными навыками ментального общения, и не испытывал фобий в отношении представителей иных рас.

Случай со спейсбаллом, конечно, выходил из ряда вон, но все же для человека терпеливого и подготовленного он не являлся неодолимой проблемой.

Системы искусственного интеллекта, разработанные людьми, насчитывали тысячелетнюю историю, в которой имелось множество прецедентов спонтанного саморазвития, когда машины, оснащенные нейросетевыми модулями, обретали самосознание, начиная действовать вопреки логике базовых программ.