Absoluta. Совесть и принципы

— Пап… — Эгиль глубоко вздохнул, чтобы собраться с мыслями. — Нам нужно вытащить Деми и Берна. Верно? — получив от отца утвердительный кивок, Эгиль продолжил. — Я не смогу думать о них, когда со мной будешь ты. И ты не сможешь позаботиться о них, когда рядом я. Тебе нужно идти с Джейсоном.

Все уставились на Эгиля как на полоумного. Никто не мог понять, каким образом он пришёл к этой мысли. И почему он так уверенно заявляет, что его отец должен идти в логово зверя именно с Джейсоном?..

— Я хороший теоретик, — улыбнулся Эгиль на недоумевающие лица друзей. — Я смогу направить необузданную демоническую силу Изы. И я смогу помочь ей в случае необходимости. Но, папа… — парень склонил голову перед отцом и робко, неуверенно взял его ладонь в свои руки. — Папа, для тебя важен твой племянник, а для Джейсона важна Деми. И вы вместе сможете защитить их и друг друга… Всё же просто.

Иза и Эгиль уселись на свободные места в вагоне. Молчание было несколько напряжённым. Честно говоря, настолько напряжённым, что они оба то смотрели в телефон, то в окно, где ничего не видно. Хотелось бы зацепить взглядом людей на платформе, но поезд двигался так быстро, что никто из них не успевал сосредоточиться на новых людях. Эгиль нервно теребил подол своего распахнутого пальто, опустив взгляд на руки. Изольда быстро уловила, что настроение её друга меняется. Она хотела было что-то сказать, но как только намеревалась, тут же закусывала нижнюю губу, боясь, что вмешивается не в своё дело.

Несколько раз она ловила на себе взгляды разных мужчин. Каждый раз ей приходилось демонстративно закатывать глаза, чтобы они понимали, что она в них нисколько не заинтересована. Один из этих мужчин смотрел на неё так пристально, что Иза не выдержала и решила заговорить с Эгилем, чтобы «ухажёр» понял, что она занята, и не предпринял попытки завести с ней беседу.

— Так что, отправил отца ближе познакомиться с Джейсоном, да? — усмехнулась она. На самом деле, вопрос прозвучал более резко и дерзко, чем она надеялась. Эгиль поднял на неё недоумённый взгляд, а через секунду уже смотрел на Лейденшафт с некоторым осуждением. И она быстро осознала, что действительно влезла туда, куда не просили. — Извини, — поспешила оправдаться женщина. Но младший Мортем снова опустил взгляд и горько усмехнулся:

— Наверное, отчасти ты и права, — он неуверенно пожал плечами. — Хотя я думаю, что и моя первоначальная версия имеет право на существование.

— Эгиль, ты не можешь заставить Генри принять то, чего он не понимает, — с сочувствием проговорила Изольда, протянув ладонь к своему другу. К её огромному удивлению, парень сжал её изящные пальчики в своей руке. — Но, поверь мне, если Генри этого не понимает, это ещё не значит, что он стал тебя меньше любить.

— Хотелось бы в это верить…

Иза положила голову на плечо друга, промолчав. Она знала, что никакие уверения не помогут Эгилю поверить в незыблемость родительской любви. Ей самой сейчас только оставалось быть рядом и лишь одними жестами давать понять ему, что так или иначе он никогда не будет одинок.

В отличие от Изы и Эгиля, мистер Мортем и Джейсон вызвали машину, чтобы добраться до дома, некогда принадлежавшему чете Девидсонов. Во-первых, на метро им пришлось бы делать две пересадки, и всё равно после этого вызывать такси, чтобы доехать до поместья. Во-вторых, мистер Мортем всегда чувствовал себя неуютно в подземке. Честно говоря, он спускался в метро только пару раз в жизни, и каждый раз был при этом вместе со своим сыном. Без Эгиля Генри не чувствовал необходимой уверенности в окружении огромного количества незнакомых ему людей.

Мистер Мортем старался не смотреть на своего спутника. Он максимально сосредоточенно смотрел в окно машины, но изредка не удерживался и всё же бросал косые взгляды на Джейсона. К огромному сожалению, Генри всё понимал очень хорошо. Понимал вещи, которые не принимал, которые отвергались всеми его взглядами на жизнь в целом и на будущее его сына в частности. Конечно, старый Мортем предпочёл бы делать вид, что ничего не замечает и не понимает, но он не был спецом или глупцом. Хотя сейчас, конечно, он бы с радостью принял на себя такое бремя неведения.

Эгиль был его единственным ребёнком, и это в свою очередь возлагало на юношу определённые обязательства. Фамилию и честь семьи должен был продолжить именно он, передать знания и достоинство будущему поколению предписано ему. Но сын Генри родился другим. Мир изменился с тех пор, как сам Генри был молодым, он это осознавал, но никак не мог примириться с тем, что противоречило его собственному существу.

Впервые Генри понял, что его сын не похож на него, когда в их доме появился Бернард. Признаки были не прямолинейными, но между строк их общения становилось ясно, что Эгиль проникся искренней симпатией к Бернарду. И несмотря на категорическое и предельно явное пренебрежение со стороны последнего, на чувства Эгиля это едва ли как-то влияло. Напротив, иногда Генри думал, что чем больше Мортем отвергает Эгиля, тем сильнее его сын к нему привязывается.