Абсурд

– Ух ты! – в голосе Князя слышалось неприкрытое восхищение. – А то я думаю – откуда у тебя, дед, такая шапка? А это, значит, Ермак, который Сибирь воевал, с какого-то хана снял, с Кучума, что ли, и хозяевам своим в дар отдал. А от тех по наследству тебе досталась. Так?

– Шапку-то? Не-е… То жонка моя смастрачила. А вот и она. Федосья, принимай гостей.

Федосья оказалась полной, спокойной женщиной лет пятидесяти пяти. Встретилась она нам около калитки с авоськой в руках.

– Гостям-то рады, – нараспев сказала она. Некоторое время разглядывала нас, пропуская вперёд.

– Лётчики это, – объяснил ей дед. – Из экспедиции. На ночлег надо расположить. Давай, ставь чай.

Вошли в просторную, чистую избу. Направо от входа стояла широкая скамья вдоль русской печи, напротив, у стены – старинный буфет, почерневший от времени; далее массивный стол с витыми ножками, две длинных лавки по стенам, два тяжёлых стула с высокими спинками. В простенке напротив входа висели встретившие нас кукушкой громадные старинные гиревые часы, мерно отмерявшие ход времени широким маятником. Над часами разместились простенькие фотографии в рамках. В углу, где сходились лавки, под потолком на специальной полке – божнице – стояла ухоженная небольшая икона. Пахнуло теплом и свежим хлебом.

– Тогда в баню-то побольше подкинуть, Еремей. Может, гости с дороги помоются? – спросила Федосья.

– Непременно, мать, – с готовностью подтвердил Князь. – У меня по сегодняшнему расписанию баня в семнадцать ноль-ноль. А свадьбы у вас тут вечером нет?

– Свадьбы-то? Сегодня нету. Прошлой субботой была.

– Жаль. А то у меня после бани по плану свадьба.

– Мне, Ермак Поликарпович, надо бы до почты дойти. Объясни, где тут у вас, далеко? – спросил Фёдор.

Дед объяснил. Князь, расспросив также насчёт магазина, увязался за Фёдором.

– Пойду и я, пожалуй, прогуляюсь, – поднялся и Павел.

Дед ушёл смотреть за баней. Я и Николай остались около хлопотавшей хозяйки. Кто мы, откуда – она не расспрашивала, ведя разговор о своих хозяйских делах. Николай поддерживал разговор, я отмалчивался – закаменевшие на морозе ноги в тепле стали отходить, и острая боль ломила пальцы.

– Ты, парень, сними ботинки. Я тебе катаньки дам, вот, тёплые, – сказала Федосья, снимая с печи валенки.

– Надень, надень, Вовка, отойдут ноги-то, – поддержал Рыжик.

Я стянул ботинки, с удовольствием одел тёплые, мягкие валенки.

Пришёл дед. Вскоре появились и мужики

– Так, порядок, – с порога заговорил заметно повеселевший Фёдор. – Дозвонился, заправят нас. Завтра улетим.

– Да, читали ему лекцию по телефону, – Князь вынимал из карманов водку, – Федя наш аж вспотел, по стойке смирно стоя.

– Вспотеешь тут … – полное мазутное лицо Фёдора расплылось в улыбке.

– Значит, в порядке всё? Ну, тогда давайте чай пить, – захлопотал дед.

– У нас-то всё в порядке, а вот у тебя, дед, в хозяйстве полный развал, – Князь встал посреди избы, и по его позе можно было понять, что у него очередной приступ словоохотливости. И по всему чувствовалось – от недавнего недовольства у Григория не осталось и следа. Он был доволен предстоящей баней, доволен тем, что достали водки и будет возможность хорошо посидеть в компании после парилки. Но более всего был он доволен тем не совсем обычным приключением, в которое попал. А люди такого склада, как я теперь понял, органически не переносят ровной, спокойной, как говорят – нормальной жизни. Они в ней дичают, дурят, портя жизнь себе и, особенно, близким.

– Ты объясни мне, – продолжал наседать на деда Князь, – почему это к твоему дому пройти невозможно? Что это у тебя на самом проходе дрова лежат не распиленные? Как тёмно настанет – ноги можно поломать, через них шагая. Что ж ты за хозяин такой, а ещё купеческого роду?

– Да куда ему распилить, хозяину моему, слабый он, – вступилась за мужа Федосья. – Пила стоит в сарае и бензин есть. Да не справиться Еремею, в последний год совсем хворый. А попросить кого – не соберусь.

– То верно говорит Федосья, худо могу с пилой управляться, здоровья-то нету уж…– согласился Еремей (судя по всему, именно так его звали на селе).

– Ну, дед… Ты же купеческого роду. Неужто артель себе не сколотишь? Да вот хоть нас возьми! – загорелся вдруг Князь. – А ну-ка, дай пилу! Я коряги твои в айн момент распластаю. Цепи есть?

– Да чаю попейте сначала, – пропела Федосья, ставя на стол большую кастрюлю с ухой. Она явно была не против того, чтобы гости управились с дровами.

– Потом чай. Тут работы немного, Гриша верно говорит, – первым потянулся к выходу Павел.

Через минуту уже ревела в ловких руках Князя бензопила, а мы разворачивали стволы под распиловку, оттаскивали и укладывали под навес берёзовые и осиновые чураки. Спустя полчаса работа была кончена.

– Ну спасибо, ребятушки, уж до чего помогли. Только вот грех гостям работать. Да ещё не евши, – встретила нас в избе Федосья. Она стояла у стола, и сквозь полноту её рябоватого лица пробивалась довольная хитринка. – А то, может, обиделись?

– Ты, хозяйка, поменьше разговаривай – разогревай уху. А мы в баню, – скомандовал Князь.