Абу Нувас

— Я бы желал для тебя другого учителя. Валиба хороший поэт, но гуляка и безбожник. Ему не раз грозило заточение, но его защищают могущественные покровители, среди которых — сам сын халифа, аль-Махди. Однако милость сильных переменчива. Смотри, сынок, учись у него ремеслу стихосложения, если уж он позвал тебя, но не перенимай ничего дурного. Я буду отпускать тебя пораньше, чтобы ты не очень уставал. А теперь иди, разложи благовония, у меня сегодня много заказов.

Хасан сунул свой узелок в уголок и принялся за работу. Он не заметил, как прошел день. В лавку приходили покупатели, Абу Исхак разговаривал с ними, говорил Хасану, что надо сделать, и тот машинально выполнял приказы хозяина.

Наконец Абу Исхак закрыл лавку и отпустил ученика домой. Войдя во двор, Хасан сразу же положил узел на землю и развязал его. Одновременно он рассказывал матери, сестрам и брату, откуда у него этот подарок. Сестры завизжали от восторга и стали выхватывать друг у друга виноград, жареный миндаль, сладкие мучные шарики. Мать надавала им затрещин и поделила все поровну. Хасан насыпал свою долю в шапочку и сел во дворе. Он ел сладости и мечтал, как завтра вечером пойдет к веселому поэту и будет учиться у него стихам.

Он сам не заметил, как уснул.

Разбудили его лучи утреннего солнца, которые падали на лицо. Хасан вскочил, прополоснув лицо теплой водой из бадьи, наскоро помолился — мать его не очень набожная, да ей и некогда следить за тем, чтобы сын неукоснительно выполнял все предписания ислама, и, высыпав оставшиеся сладости в пояс, надел шапочку, скрутил пояс и повязал его поверх кафтана.

Но что-то беспокоило его, что-то было не так, как всегда. Хасан прислушался — тихо. Тогда он вышел на улицу и, как часто делал утром, отправился к Мирбаду. Но, подойдя к перекрестку, остановился. Дальше идти некуда: поперек улицы протянуты толстые железные цепи, укрепленные в кольцах, вделанных в угловые дома. За туго натянутыми цепями стоят стражники. Их было очень много — Хасан никогда не видел стольких воинов. Казалось, что улица заросла камышом — так тесно сдвинуты копья.

— Сюда нельзя, — сказал ему один из них, когда Хасан хотел проскользнуть под цепью. Тогда мальчик повернул и пошел другим путем. Он влез по низкому забору на верх крайнего дома, и, прыгая с крыши на крышу, добрался почти до самой площади. Тут тоже стояло не очень высокое здание, с него можно без труда спрыгнуть на землю. Но и у этого края улицы протянуты цепи и стоят стражники. Теперь нельзя было пройти ни в лавку, ни на площадь.

Хасан решил остаться на крыше. Он сел, развязал пояс и стал доедать миндаль.

— Не хочешь ли поделиться? — вдруг услышал он знакомый голос. Оглянувшись, Хасан увидел Исмаила, который незаметно подошел к нему и теперь сидел за спиной.

— Исмаил! — радостно крикнул Хасан. — Я искал тебя, но нигде не мог найти! Что с тобой? — вдруг испуганно спросил он, увидел, что приятель вдруг закатил глаза и оскалил зубы, как будто подавляя крик.

— Болит рука! — с трудом ответил Исмаил.

Потом он вынул левую руку, которую держал за пазухой и показал Хасану. Тот чуть не закричал — у Исмаила не было кисти. Рука до локтя распухла, а ниже что-то чернело.

— Тебе отрубили руку? — шепотом спросил Хасан.

— Проклятый дьявол! — процедил сквозь зубы Исмаил. — Это наш новый наместник приказал рубить руки всем без разбору. Хорошо еще, что палач пожалел меня и отрубил не правую, а левую. Ничего, они еще узнают Исмаила Однорукого!

Хасан молча протянул ему пояс, и Исмаил жадно съел все, что там было, а потом спросил:

— Что ты здесь делаешь?

— Я хотел пройти на площадь, но улицы перегорожены цепями и стражниками, никого не пропускают. Не знаешь, что случилось?

— Нет, — покачал головой Исмаил. — Посмотрим, отсюда все видно, а здесь они нас не тронут, только бы хозяева дома не прогнали.

Пока мальчики разговаривали, на улицу с площади выехали новые стражники. Среди них был глашатай.

— Послушаем, что он будет читать, — толкнул Хасан в бок Исмаила.

Глашатай остановил коня, затрубил в длинную трубу. Гнусавый звук далеко разнесся по улицам, где уже показались люди. Потом он достал свисток, развернул и стал читать: