Абуджайская шаль

Дмитрия Степановича с господином управляющим решено было поджидать тут же, благо другой дороги с кладбища всё одно не было. Пока ждали, Николай разговорился с расстроенной девушкой, стараясь беседой отвлечь её от печальных дум.

— А что, Дарёна, правду говорят, что Шаль в пожаре сгорела?

— Навряд ли, — задумчиво покусывая травинку, отвечала девушка, — слыхала я, что не горит она и в воде не тонет. Вот только куда запропала? После смерти Старой Барыни её никто не видел. Хотя — узнать её мудрено!

— Отчего же?

— Старая Барыня её всегда на плечах носила. Оденет она, к примеру, платье белое, а Шаль тут же светлым кисейным платком обернётся! А оденет черное-то, так и Шаль чёрная становится, а то ещё цветами красным расцветёт! К любому наряду она подходила и всяк своё обличье меняла. На деревне все бабы в платках ходят, поди, узнай, может какая, и Шаль Абуджайскую на себя одела?!

— А коли Шаль у любого отыскаться может, так тот и дорогу, верно, открыть сумеет?

— Нет, — печально покачала головой девушка, — Шаль Абуджайская заговорённым словом охраняется и рукам чужим не подвластна. Только тот, кто со Старой Барыней одной кровью связан, может Шалью повелевать.

— А поговаривают, что третьего дня кто-то Дверь в мир Нуагурцев открывал, — осторожно заметил Николай, пристально глядя на Дарёнку.

— Две-ерь?! — недоверчиво протянула девушка, — ну уж это враки! Ни одна Дверь не открывалась в Полянке с той поры, как Старая Барыня сгорела! Некому их открывать…

Она придвинулась ближе к Николаю и горячо заговорила, глядя ему прямо в глаза:

— Я вот думаю, что Шаль сама схоронилась до поры, а теперь беспременно найдётся, коли батюшка ваш приехал, дайте только срок!

Николай снова и снова прокручивал в мыслях все новости, услышанные им сегодня. Как же так? Выходит, что солгал Володенька? Нафантазировал по детской своей простоте, а он Николенька ему и поверил? А может Дарёнка лукавит? А впрочем, что ж ей лукавить? Ведь и Генрих Карлович о том говорил, не может чужой Шалью пользоваться! Не подвластна она ему! А в то же время мальчик был так убедителен в своём рассказе, что право трудно и ему не поверить? В чём же загадка?

— А что Марья? — внезапно спросил Николай.

— Что, Марья? — удивилась девушка.

— Ну да, Марья. Ты ведь говорила про неё. Помнишь? Могла бы она на расстоянии взмахом руки человека с ног сбить?

— Могла, — ни секунды не раздумывая уверенно подтвердила Дарёнка.

— Постой-ка, — проницательно добавила она, — уж не думаешь ли ты, что это она мальчишку вашего с моста скинула?

— Володя утверждает, что так оно и было, — тихо отвечал Николай.

— Ну, она, конечно, скинуть-то могла, — недоверчиво протянула девушка, — да вот только зачем ей? Показалось видно, мальчишке вашему. Марья, конечно, не добрая, но ребёнка, забавы ради с моста в воду кидать не станет!

Увлёкшись занимательным разговором, они чуть было не просмотрели Дмитрия Степановича и господина Мюллера.

Надобно сказать, что недавнее недоверие Дмитрия Степановича к своему управляющему совершенно прошло, и они вновь чувствовали друг к другу симпатию, как и в самом начале знакомства. Взаимное расположение, однако, не мешало им о чём-то отчаянно громко спорить, бурно жестикулируя при этом. Но благодаря этим звучным выкрикам, Дарёнка и Николай, наконец, заметили их и, спохватившись, бросились вдогонку.

Глава 11 Госпожа Видящая

Меж тем Дарья Платоновна с детьми и гувернанткой благополучно добрались до дома.

Всю дорогу госпожа Перегудова без умолку вещала на разные темы: о значении хорошего образования для развития подлинно высоких чувств; о правильном воспитании детей; о необходимости благоустройства имения, словом всё то, о чём способна часами говорить любая женщина, причём каждая уверена, что только она знает всё о предмете беседы. Но настоящие свои мысли Дарья Платоновна не открывала никому, хотя они настолько занимали её, что она даже не заметила отсутствия сына и на редкие вопросы мисс Флинт отвечала столь невпопад, что даже Катенька очнулась на время из своего безмятежного оцепенения и взглянула на мать с неподдельным изумлением.

Войдя в дом, Дарья Платоновна тотчас оставила своих спутников, сославшись на невыносимую головную боль, и с прытью завидной для дамы столь почтенного возраста ринулась в библиотеку. Лишь только захлопнув за собой дверь, и повернув ключ в замочной скважине дважды, она, наконец, перевела дух.