Абвер против СМЕРШа. Убить Сталина!

Осторожно заглянув за угол, я наконец увидел говорившего: он был один, стоял ко мне спиной и громко отчитывал Михаила. Даже не вслушиваясь в смысл его слов, я сразу решил, что это и есть тот самый сторож — догадался по внешнему виду. На нем был расстегнутый овчинный тулуп и зимняя шапка-ушанка с одним торчащим «ухом», а в руках он держал ту самую берданку, о которой упоминал Сова, — сторож как-то странно водил своим ружьем в разные стороны, и потому я хорошо разглядел ствол, даже находясь позади.

Легкий ветерок донес до меня запах винного перегара, и я понял, отчего этот Петрович так размахался вверенным ему оружием, — он был изрядно пьян. Когда я вслушался в его речь, то понял: Михаила он узнал, да и как он мог не узнать кладовщика, проработавшего здесь целый год!

— Мишка, да нешто ты не слыхал про Витьку Черепанова, шофера нашего?! — доносились до меня его пьяные разглагольствования. — Говорят, он на бомбе подорвался!

«Все это было бы смешно, если бы не было грустно, — вспомнилась мне где-то вычитанная фраза. — Анекдотичный сторож в треухе и с берданкой, а между тем ситуация весьма серьезная — он узнал Сову!»

— Да не ори ты на всю округу, Петрович, я не глухой! — пытался между тем несколько утихомирить его Михаил. — Лучше объясни толком: кто подорвался и что тебе известно?

— А то известно, что этот самый Витька-Череп подорвался не один, а прихватил на тот свет с десяток чекистов! Днем они тут по автобазе шастали, ну которые из «органов», и, говорят, про тебя спрашивали!

— Кто спрашивал?

— Да чекисты эти, кто же еще! — После этой фразы сторож, чуть покачнувшись, вдруг отступил на шаг, и дальше в его голосе послышались агрессивные интонации. — Чегой-то ты темнишь, Михаил Петрович, ой темнишь! Какой такой у тебя сейчас выезд, да еще посреди ночи?! Мне никаких указаний насчет поездок не было — зато начальник автобазы насчет тебя дал указание — ежели, говорит, Спиридонов на базе появится, сразу звони, а его самого придержи! Во как! И телефончик дал! Ты что думаешь, сторож — он лапоть деревенский, ядрена вошь?! Ну-ка, заворачивай в караулку, а там разберутся!

С этими словами он направил на Сову свое допотопное ружье, и я понял, что мне пора действовать. «Медлить нельзя — а то этот пьяный болван еще пальнет сдуру! И орет так, что за километр слышно!» — подумал я, собравшись, словно сжатая пружина. Разведчик-диверсант на задании должен уметь устранять любые препятствия на пути к цели, не колеблясь ни секунды. Если начнешь комплексовать — проявлять жалость, сочувствие, доброту, благородство или иные христианские добродетели, — тебе конец! Здесь все диктует жесткая целесообразность и иезуитская логика: «Цель оправдывает средства!» Сейчас, по этой логике, сторож должен быть немедленно устранен — вот и все! Как говорят американцы: «Ничего личного — только бизнес!» Конечно, очень непросто вполне нормального человека (а психи или иные «патологические уроды» в разведке не нужны) «натаскать» так, чтобы он действовал в определенных обстоятельствах подобно бесчувственному боевому механизму. Но надо признать, в абвере и СС у меня были хорошие учителя: выхватив из сапога боевой нож-финку, я с силой метнул его в левую сторону широкой спины бедолаги-сторожа…

Труп сторожа оттащили внутрь сарая с метлами, около которого он случайно натолкнулся на моего напарника, — видимо, возвращаясь с обхода территории. Меня не удивил тот факт, что сей «доблестный страж» находился на посту в пьяном виде — даже суровые законы военного времени не останавливали русского человека перед неодолимым соблазном «заложить за воротник».

В караулке мы с Михаилом перевернули все «вверх дном» — якобы в поисках денег, выпивки, одежды или еды. Карманы убитого мы тоже вывернули наизнанку и даже сняли с трупа еще довольно приличные сапоги. Таким образом, мы решили хитро инсценировать бандитский налет с грабежом и убийством — все должно указывать на заурядную уголовщину. Конечно, истинных своих следов в виде отпечатков пальцев или других улик мы с Совой старались не оставлять. Михаил резво добежал до небольшого здания бытовки, где находились раздевалки и другие подсобные помещения, — от «караулки» до него было метров сто. Оттуда он вернулся с маленьким черным чемоданчиком в руках: до войны с такими обычно ходили в баню. Потом мы завесили небольшое окно сторожки одеялом, и я включил карманный фонарик, осветив стол, — Сова выложил туда бумаги, принесенные в чемоданчике.

— Сейчас оформим необходимые документики и можем смело отправляться в путь! — пояснил он свои действия.