Абвер против СМЕРШа. Убить Сталина!

Жалко ребят… Только что санитарный фургон увез тела троих убитых энкавэдэшников: капитана и двух солдат. С ними же отправили в бессознательном состоянии тяжело раненного в живот старшину — итого четверых. А диверсантов было, между прочим, всего двое: так следовало из показаний оставшегося в живых совсем еще молодого солдатика — единственного, кто уцелел на этом КПП. Такая вот арифметика: двое против пятерых, и конечный результат явно не в нашу пользу. Вывод напрашивался сам собой — здесь побывали весьма опытные и квалифицированные вражеские агенты. Мы уже почти наверняка знали из показаний рядового Прохорова, кто они: солдат подробно описал приметы нападавших. Майор Миронов, как только услышал о старшем лейтенанте в компании с невысоким мужчиной в штатском, сразу же воскликнул:

— Седьмой! Черт побери — это тот самый старлей, а с ним кладовщик Спиридонов!

Когда еще раз подробно допросили Прохорова, мои сомнения окончательно отпали: «Миронов прав — это они!»

— Давай-ка в отдел, здесь и так все ясно! — обращаясь ко мне, устало произнес Миронов, потом повернулся к капитану, пишущему протокол: — Земцов, все оформите и тоже в отдел: Фоменко из госбезопасности вас «подбросит».

Я вышел вслед за майором из помещения КПП, где мы снимали показания. Разумеется, он сел за руль мотоцикла, я устроился в коляске, и мощный BMW резво взял с места. У разгромленного поста народу и без нас хватало: следователей НКВД, гэбэшников в штатском и прочих официальных лиц — многих я хорошо знал, общались по работе. Собственно, картина была вполне очевидной: мы это поняли сразу, как только выслушали единственного свидетеля, способного давать показания, — то бишь рядового Прохорова. «Мы» — это я, Миронов и капитан Земцов. Накануне мне с Гороховым пришлось изрядно помотаться по адресам офицеров, вставших на воинский учет в городе за последние два дня: таких, похожих по приметам на разыскиваемого старлея, набралось шесть человек. Притом не факт, что Седьмой остался в прежнем звании и не «повысил» себя, скажем, до капитана или майора, — поэтому проверяли не только старших лейтенантов. К двум часам ночи нам удалось разыскать и проверить четверых — их можно было вычеркнуть из списка подозреваемых. Оставались двое — оба в звании «старший лейтенант»: Лемешев Николай Николаевич и Кудрявцев Тимофей Егорович. Безусловно, Седьмой мог вообще не вставать на воинский учет, тем не менее надо было «отработать» и такой вариант. Юрий Иванович разрешил нам отдохнуть пару часиков, и в половине третьего ночи я рухнул почти без сил, даже не снимая гимнастерку и галифе, на койку в офицерском общежитии. А уже через час меня будил посыльный из отдела — тревога! Когда, наскоро обувшись, небритый и неумытый, на ходу застегивая шинель и надевая ремень с кобурой, я добежал до отдела контрразведки — благо, до него от общежития рукой подать, — Миронов уже заводил мотоцикл. Рядом курил небритый и невыспавшийся Земцов: в эти дни всем доставалось. Впрочем, когда у нас были «легкие» дни? Но последняя неделя выдалась особенно напряженной. Я устроился в коляске, Земцов, как более молодой (ему недавно «стукнуло» двадцать пять), расположился позади майора. О том, что случилось, наклонившись к моему уху и стараясь перекричать треск мощного двигателя, на ходу рассказал Земцов: дежурный по отделу пятнадцать минут назад принял сообщение по телефону о нападении на пост НКВД на выезде из города. Вскоре я воочию увидел место происшествия, куда мы прибыли следом за сотрудниками госбезопасности — кстати, это они позвонили нам в отдел…

Надо отметить, что между контрразведкой «Смерш», госбезопасностью и НКВД не всегда складывались ясные и безоблачные отношения: очень часто сферы их деятельности пересекались и переплетались в такой тугой узел, что, как говорится, «Черт ногу сломит!». Наркомат государственной безопасности СССР был образован незадолго до войны, а в январе 1941 года в его ведение была передана разведка. Однако с началом войны НКГБ был вновь слит с НКВД, во главе которого находился Берия. В последние два военных года НКГБ был восстановлен, и возглавил его Меркулов. Кроме того, из состава НКВД была выделена военная контрразведка «Смерш», подчиненная Наркомату обороны. Вот такие перипетии и сложные трансформации пережили за последние годы эти силовые органы…

Безусловно, нападение на контрольно-пропускной пункт, совершенное немецким парашютистом-диверсантом и его напарником (а мы это знали почти наверняка), относилось к ведению военной контрразведки — тут не могло быть никаких сомнений. Тем более весь наш оперативно-разыскной отдел фактически уже пятый день (с 6-го числа) интенсивно этим делом занимался — проводил розыск Седьмого.