Abyssus abyssum (СИ)

Ален, услышавший все это, не решился более ничего спрашивать. Вместо этого он обратился к существу, которое, он знал, было Лоуренсом. И верно, эти голубые глаза были глазами Лоуренса, и волосы были такого же золотистого цвета, как у Лоуренса. Только вот длиной они почти доставали до колен. Лоуренс еще не пришел в себя, голубые глаза были неподвижны, устремлены вверх, в темное небо, только дыхание короткими рваными толчками вырывалось из груди. Но главное - Лоуренс был девушкой и звался Бьянкой. Это зналось как-то само собой. И вот в этом полагался самый главный ужас теперешнего их положения.

Очень хотелось пить, горло пересохло. Пока остальные члены бродячей труппы возились с повозкой, Ален, едва рассвело, отошел к роднику, громко журчавшему неподалеку. Хрустально чистая вода, сбегавшая со склонившегося к тропе скалистого отрога, собиралась в крошечное озерцо с каменистым дном. Напившись, Ален вгляделся в темную гладкую водяную поверхность, где на дне едва различались серые и темно-розовые, цвета сырого мяса, камни. И оттуда, из озера на него глянуло удивительно знакомое лицо - смугловатое, с чуть раскосыми большими глазами, с подвижными ртом. Что-то зверушечье всегда чудилось в этом лице. Но сейчас главным было то, что это было лицо девушки, лицо Нативидад Рамирес.

- Нати… Ален… Нати, помоги мне!

Блондинка, спотыкаясь, бежала к нему от повозки. Очевидно, она только что очнулась и переживала такое же потрясение. Лоуренс… Сознание разрывалось, голова ощутимо болела, и все тело наполнял все тот же поглощающий ужас, унять который можно было только одним способом - принять свершившееся. Или хотя бы сделать вид, что принимаешь. Ален… Нати… Нави… Нативидад… Глубокий вздох - как перед прыжком в бездну.

- Все хорошо, милая моя Кини, - откуда-то пришло это уменьшительное, и услышав его, блондинка как-то сразу успокоилась, словно ручное животное, заслышавшее свою кличку. - Все хорошо…

Повозку кое-как починили и поставили на колеса. Мул, тащивший ее, не пострадал, и бродячая труппа двинулась по извилистой пыльной дороге на север.

Комментарий к Пролог, в котором плывут в Бернико, решают развлечься, а затем падают с дороги

(1) - акула-мако

========== Глава 1, в которой охотятся на орлов, танцуют и заклинают змей ==========

Далее, терпеливый слушатель мой, следует рассказать о том, как орел-змееяд полетел на охоту. С высоты острый глаз его хорошо различал извивающуюся в траве дорогу, уходящую в густой предгорный лес. С севера к извилистой дороге бежала другая, более широкая и прямая; они должны были слиться в одну и дальше уже бежать вместе на восток. Да будет тебе известно, что место это приграничное, беспокойное, так что просто так, без дела тут давно уже не ходили и не ездили.

Орел поднялся выше - на извилистой дороге он увидел людей, а людей он не любил, как ты понимаешь. Особенно вот таких - даже с высоты опасно блестело железо в их руках и на их телах. А потом он увидел, что по северной дороге к развилке также двигались люди - лошади медленно тащили повозку, ее сопровождал верховой. И даже бессловесной твари ясно, что с людьми охоты не будет. Орел увалился на крыло, уходя к западу, к горам и лесу, и очень вовремя - в руках одного из железных людей блеснуло, болт ушел в небо и свистнул у самого крыла, едва не задев маховое перо.

Махнув над густой лесной зарослью, орел различил сквозь путаницу ветвей третью человечью группу - всадников было всего двое, железо на них не блестело, ехали они не спеша, и орел всей своей хищницкой сутью ощутил, что эти двуногие не особо жаждут встретить себе подобных.

***

- Ушел, сукин сын! Против солнца, почти и не разглядеть, - так сказал один из солдат.

Опустил арбалет и с сожалением сунул его в седельную сумку. Не получилось убить летающую тварь, на совести которой, как думал солдат, немало загубленных кур, цыплят, гусей и другой домашней птицы.

- Змееяд это, - медленно и как бы нехотя, даже не обернувшись, отвечал капитан. - Сторожкий, людей не любит. И крылья светлые, не то что у коршуна.

Светлые крылья с неяркими черными пятнышками, будто просто рябит в глазах, с небом сливаются, растворяются в блеклой, полинявшей осенней его голубизне. Не дают убить.

Такая же блеклая голубизна, мой терпеливый слушатель, и во взгляде капитана, только голубизна обманчивая. Когда идет бой, эта ленивая голубизна взгляда становится острой и опасной, как сталь. Как и меч в руках капитана.

Звался капитан Бланко, а окрещен был именем святого Мартина. И слыл он человеком опасным и безжалостным. Светло-стальной весь, сторожкий, как тот змееяд, и опасный. “Людей не любит”. Только такой и мог, без роду-племени будучи, стать правой рукой графского сына, де Бомона-младшего.

- Далеко до развилки? - и голос у капитана, как он сам - может быть мягким, как кошачья лапа, но беда как эта лапа выпустит когти!

- Не слишком, вот за теми деревьями и развилка должна быть.