ac0846a334c74b76bf3c8ff10e16ffdc

Моника стояла перед зеркалом и с грустью смотрела на своё отражение, Алесия не понимала её грусти: мисс Эливейт была довольно красива, по правде говоря, племяннице короля иногда хотелось иметь именно такую внешность: красота Моники была не слишком яркой, не слишком вызывающей, совсем не такой, как у самой Алесии Хайнтс, постоянно вынужденной крутиться на балах и приёмах, и девушке было непонятно, почему Хоффман до сих пор не обращал на ту внимания; Алесия прекрасно знала, как он был скор в отношениях с женщинами, если, конечно, то внимание, которое он оказывал, можно было назвать отношениями, и, пожалуй, Алесия завидовала Монике, что на ту граф Хоффман ни разу не смотрел так, как на других — это лишь доказывало индивидуальность Моники, то, что и Георг смотрел на неё иначе, нежели на других, иначе, чем на саму Алесию…

Моника с грустью смотрелась в зеркало. Ей нравилось то платье, которое она нашла в шкафу королевской племянницы и которое та никогда не надевала. Это было тёмно-синее закрытое платье с очень красивой вышивкой на спине, длинное, прекрасно подходившее Монике и наверняка неплохо смотревшееся на самой Алесии. Но Хоффман вряд ли бы обратил на девушку в таком платье внимание. Моника ненавидела графа за его придирчивость, за его любовь всегда быть на коне, за его любовь к красивым вещам, к которым он без колебаний причислял и тех девушек, которые находились в определённый момент вместе с ним… Она презирала его за неумение противостоять этому ужасному пороку, за его разбрасывание деньгами и при этом странную скупость, за неумение выбирать девушек, которых, впрочем, граф бросал после первой же ночи с ними, и за постоянное фатовство на приёмах… И Моника уважала его за то, что графу хватало смелости жить именно так, как ему хотелось…

— Перестань расстраиваться по пустякам! — воскликнула Алесия, кидая какое-то своё старое платье на пол. — И не лезь туда, где тебя не ждут!

Моника со злостью посмотрела на Алесию: та знала, что злость мисс Эливейт скоро пройдёт, и девушка будет смотреть на неё уже не зло, а просто беспомощно, будто пытаясь что-то сказать, но боясь даже думать об этом, так, как не смотрел никто другой, так, как никто другой бы смотреть не стал просто потому, что это было слишком не принято в обществе — показывать свою слабость — и вообще кому-либо, что обязательно вызвало бы какую-то насмешку, Алесия просто не могла думать о том, что кто-то на неё сейчас так смотрит: это было почти неприлично, почти запретно, потому что никто бы не хотел видеть настоящих эмоций и чувств других людей, потому что в высшем обществе было принято видеть только определённую маску, по которой и складывалось впечатление об определённом человеке, и мисс Хайнтс совсем не нравилось это, хоть она и терпела, иногда думая о том, что это действительно необходимо, что это действительно норма поведения…

— Я не знаю, что мне делать! — жалобно пропела Моника. — Он всё время видит только эту Анну!

Моника Эливейт скривилась и попыталась изобразить из себя Анну; получилось весьма жалко, Алесия, наверное, сделала бы замечание Монике по актёрскому мастерству, но, видя состояние той, решила не трогать её до поры, пока та сама не успокоится, что, конечно, должно было произойти ещё совсем нескоро. В конце концов, Хоффман и не собирался обращать на эту девушку внимания. И вряд ли бы он решил вдруг просто посмотреть на неё. Хотя, как казалось Алесии, лучше было как раз тогда, когда он просто не замечал. Так, во всяком случае, было спокойнее.

— Может быть, мне стоит ударить её? Опозорить? — спросила Моника с надеждой. — Может, тогда он поймёт, что она ему не пара? Алесия, что мне делать?

Алесия Хайнтс тяжело вздохнула. Ну вот… Она пришла к тому же, от чего они только полчаса назад оттолкнулись. Это было плохо. Ну а что ещё можно было сказать? Моника не слушала того, что ей говорили, хотя это, безусловно, пошло бы ей на пользу, и даже если ей не удастся как-то повлиять на графа Хоффмана, то хотя бы это было бы подспорьем на тот случай, если Монике Эливейт понравится кто-то другой.

Да уж… Ситуация выходила из-под контроля, и это было плохо. Алесии совсем не хотелось целый день просидеть в своей комнате, перебирая собственные вещи и утешая Монику, тогда как можно было потратить время куда более интересно. А так… Это было скучно. К тому же, всё это повторялось.

— Успокоиться и перестать ныть! — с укором произнесла Алесия. — И стоит перестать винить во всём Анну. Она тут вовсе не дьявол во плоти. В конце концов, она такая же обычная девушка, как и большинство пассий Хоффмана!

Моника шмыгнула носом. Это было ещё хуже. Алесии совсем не хотелось сейчас повторения той истории, что произошла совсем недавно. Это было бы просто глупо со стороны племянницы короля — допустить такое во второй раз, и Алесии совсем не хотелось выглядеть глупо… Вот совсем не хотелось!

— Я тебе что сказала? Перестать плакать. Слезами горю не поможешь! — с тяжёлым вздохом произнесла племянница короля. — Вставай, мы едем в какой-нибудь приличный магазин, чтобы ты выглядела получше…