ac0846a334c74b76bf3c8ff10e16ffdc

Мария сидела в карете напротив Хоффмана, тот что-то говорил ей, она едва ли могла слышать это, понимать это. Если говорить честно, ей просто хотелось спать. Граф вытащил её и Мердофа из гостиницы в шесть утра, даже не предупредив о столь ранней, и весьма утомительной, поездке заранее. Раньше он всегда говорил о таких вещах, хотя бы, за день, но в этот раз… Граф что-то говорил, но Мария даже не пыталась слушать его, только кивала, как только слышала в его голосе вопросительные нотки, девушке хотелось спать, и остальное для неё сейчас казалось настолько маловажным, что даже вникать в это не хотелось. Мердоф сидел рядом и просто спал, совершенно не стесняясь присутствия в карете Хоффмана и Марии. Девушка, возможно, в шутку возмутилась бы этим фактом, но сейчас ей самой так хотелось спать, что всё, кроме этого, уходило на второй план. Принцесса сама клевала носом, так что обвинять сейчас Айстеча в том, что он заснул здесь, было бы просто глупостью.

А за окном мелькают деревья, которые они проезжают. Деревья. Такие же, точно такие же, как и в её мире. На Земле. От этого становится грустно. Её мир там. Там, а вовсе не здесь, и она, как все люди на свете, тянется к дому, к тому месту, которое ей является родным. Девушка смотрит в окно и понимает, что не стоило ей ввязываться во всё это, не стоило подвергать жизнь Розы, жизнь мамы опасности. Мария тяжело вздыхает. Ей больно проезжать мост через неширокую речку, сразу вспоминались те дни, когда она на автобусе ехала в клинику, где лечили Розу. Чем болела её младшая сестрёнка? Да чем только не болела… Мама говорила, организм её был очень ослаблен. И Мария сама видела это, прекрасно видела и в то же время прекрасно понимала, что помочь сестре ничем не сможет, как бы ей не хотелось…

— Мария… — уже почти устало произносит Георг, впрочем, даже не устало, скорее просто обречённо. — Прошу вас, дослушайте меня. И я больше ни разу не побеспокою вас следующие четыре часа.

Принцесса резко поворачивается к нему. Слишком резко для девушки её статуса и происхождения. И Хоффман чувствует, что усмехается, про себя отмечая это. Девушка смотрит на него с удивлением и интересом. Она не слушала. Он и сам это знал. Прекрасно знал. Просто так хотелось убедиться в этом. Мария, действительно не слушала, и ему, пожалуй, его положение позволяло прикрикнуть на неё, отчитать, но из-за чего же ему так не хотелось этого делать? Девушка внимательно смотрела на него, и он прекрасно понимал, чем именно вызван этот интерес. И Хоффман понимал, чем обусловлен его интерес к ней. Она не винила его в смерти сестры. Хотя могла бы. Мужчина прекрасно понял бы её, если бы она кричала, психовала, плакала, но она просто молчала, и Георг чувствовал, что проникается уважением и даже симпатией к ней, чего он совсем не чувствовал ни к покойной принцессе Кассандре, ни к её, тоже уже покойной, дочери Розе.

— Вам нужно будет войти в круг приближённых короля Джона, Мария, — спокойно произносит Георг Хоффман. И тут же добавляет: — И той девушки, которую он захочет сделать королевой.

Мария удивляется ещё больше. Но в чём дело? В чём причина её удивления? Хоффман прекрасно понимает, в чём именно дело, и прекрасно понимает, что совсем не зря попросил это сделать именно её. Она, во всяком случае, не строила из себя важную особу, хотя, наверное, даже являлась ей. Девушка удивлённо смотрела на мужчину, но в её взгляде не было той презрительности, той важности, которая могла быть присуща Алесии, к примеру, или кому-то ещё. Если говорить по правде, порой Хоффман стал замечать во взгляде Алесии ещё что-то — что именно, понять он не мог. С какого-то момента в её взгляде стало проявляться любопытство, которого раньше не было, и страх. Страх… Она раньше никогда не боялась его, а теперь начал появляться и страх. Алесия раньше задирала нос перед Анной, Хоффман даже знал, что не однажды мисс Хайнтс назвала будущую невесту графа «пустышкой» и «ничего не стоящей». Точно так же, как слышал, как Моника называла Анну «дорогой шлюхой». Вступать в споры трёх девиц мужчине не хотелось. К тому же, как он заметил, Анна и сама смогла прекрасно справиться. Более к ней не лезли.

— Как я понимаю, я должна вас благодарить за то, что мне нужно будет понравиться и новой королеве? — усмехается Мария.

Хоффман начинает хохотать. Нет, эта девчонка определённо ему нравилась! Моника бы обиделась на такое поручение. А сейчас понимание со стороны подчинённых или хотя бы просто молчание с их стороны были так необходимы графу.

— Вероятно, — улыбается Георг, стараясь не захохотать вновь.