ac0846a334c74b76bf3c8ff10e16ffdc

Мария тоже смеётся. Пожалуй, стоит рассказать ей основную часть его плана, но позже, сейчас Хоффману совсем не хочется этого делать, всё-таки пока ещё совсем не наступило то время, когда принцессе будет нужно знать об этом всём. Она ещё ребёнок, хоть и пытается казаться старше. Мердоф старается притворяться спящим, и у него неплохо это получается. Во всяком случае, он не пытается приглушить дыхание, как делал Гораций вчера, стараясь подслушать разговор графа с Анной. Девушка, нужно отдать ей должное, вела себя куда спокойнее, нежели её сестра, когда Георгу нужно было уехать по работе: она не скандалила, не плакала, не кричала, даже не просила остаться, хотя, по её взгляду это было видно, она была совсем недовольна отъездом жениха прямо перед свадьбой, и это недовольство не могло просто так укрыться от взора Хоффмана, впрочем, он видел и то, что она, как он её и просил, не устраивала ему никаких скандалов.

В последнее время головные боли у графа только участились, не проходить они могли долго, и каждый день казался невыносимым. Немыслимо. Нужно было ещё четыре часа трястись по плохой дороге в этой карете прямо до прибытия в столицу. Граф ненавидел королеву Рэйну, та всегда была о нём плохого мнения. Поначалу мужчина пытался расположить к себе королеву, но та считала его своим врагом. Всегда считала. Хоффман смотрел на Марию, сидящую сейчас перед ним и ждущую каких-нибудь указаний. Указаний… От него все ждали указаний, приказов, распоряжений, из-за этого было слишком скучно. Граф больше всего на свете ненавидел скучать. Мария напоминала мужчине скорее леди Джулию, нежели свою мать. Обеих этих женщин Георг видел, с обеими общался, но, следует заметить, герцогиня Траонт внушала куда больше уважения, нежели принцесса Кассандра. Джулия, безусловно, была взбалмошной, более эмоциональной, нежели следовало бы, её настроение менялось слишком часто… Но она была искренней. Она была надменной, но эта гордость была именно её, её личной, а не кого-то ещё или просто потому, что так нужно, что так обязывает положение. И с ней было проще общаться. Намного проще, чем с той же Кассандрой. Даже Хоффман мог бы спокойно назвать её девчонкой, хоть она и была его старше. Принцесса не могла справиться со своими проблемами самостоятельно, и у мужчины иногда возникал вопрос, как же она смогла вырастить двоих дочерей, если сама не могла разобраться в своих делах. Роза, впрочем, была похожа на мать. Такая же безвольная. Такая же пассивная. Такая же слабая. С ней было скучно. И смерть её была лишь вопросом времени. Георг Хоффман был просто уверен в этом — такие люди не живут долго, просто не могут. Мария сидела перед ним, и мужчина чувствовал, что девушка была уже готова заснуть, всё-таки, наверное, не стоило будить её так рано, к тому же без предупреждения, всё же все, кроме неё, знали о предстоящей поездке, наверное, стоило хотя бы сказать ей об этом вчера. О чём же думал тогда граф?

— Вы представитесь королю, как Моника Эливейт. У меня есть документы, которые докажут двору, что вы — она.

Мария кивает и берёт в руки документы, читает их. Ей интересно, она никогда не чувствовала подобного, никогда не оказывалась в подобной ситуации, девушке было интересно всё новое, и этим можно было воспользоваться. Принцесса была слишком любопытна, лезла, куда лезть не следовало, и совала нос туда, что её не касалось вовсе. Но это было куда лучше той пассивности, того постоянного уныния, плача, что были присущи её сестре…

— Хорошо. Мне бы хотелось спросить у вас кое-что, — девушка видит, что граф жестом просит её продолжить, и продолжает говорить. — Моника — реальный человек или просто прикрытие?

Хоффман усмехается. Мария видит: он ожидал этого вопроса и удивился бы, если бы она не задала его. Он словно видит её насквозь, из-за этого в душе остаётся настолько неприятное странное ощущение, что девушке порой хочется чем-то ударить графа, но она уверена: он предугадал бы и это.

— Я когда-нибудь вас познакомлю, — произносит граф. — Я не хочу, чтобы она находилась рядом со мной сейчас. Ты меня понимаешь?

Мария кивает. Она прекрасно понимает, что это значит. Хоффман показывал ей свои эксперименты; наверное, будь она пацифисткой или идеалисткой, она обязательно бы возмутилась теми методами, которыми этот мужчина докапывался до истины: принцесса слышала крики, плач тех, кому не посчастливилось стать подопытными этого человека, пожалуй, девушка даже жалела их, но вряд ли могла в чём-то осуждать графа, наверное, другого пути у него и не было, и не могло бы быть, Мария понимала это. Интересно, а кем была в его подземелье Роза? Во всяком случае, она не была похожа на остальных подопытных, на руках её не было ни одного пореза, вроде не было даже синяка, во всяком случае, Мария не обратила тогда на это внимания. Граф сказал, что она просто задохнулась во время какого-то пожара. Или отравилась тем, что было вылито для того, чтобы потушить огонь. Ожогов на теле Розы было совсем немного, вряд ли они могли быть причиной её смерти.