ac0846a334c74b76bf3c8ff10e16ffdc

— И ты так и не выбрал героя, что был бы тебе по душе? — удивляется Андреас. — Книг и легенд очень много… Я не верю, что можно не иметь любимого персонажа.

Константин оборачивается к ней, смотрит на её осунувшееся за время после смерти матери личико, на светлые кудряшки, на едва заметные веснушки на светлом личике, на красивые глаза, светящиеся любопытством… Все мысли мгновенно вылетают из головы. Не остаётся ни одной — даже самой глупой. Требуется некоторое время для того, чтобы собраться с мыслями снова…

— Я больше люблю читать научную литературу, нежели художественную, — усмехается Райн, надеясь хоть как-нибудь прикрыть насмешливым тоном своё смущение. — Но, если ты настаиваешь…

Константин несколько мгновений думает. Ни одна легенда не приходит ему в голову в данный момент. Хотя парень не может сказать, что знает их слишком мало — напротив, он читал все из тех, что проходились в Академии. Но в голову сейчас не приходит ни одна из них. Через несколько секунд, правда, всплывает одна — легенда о той долгой войне между магами и вампирами… Больше не вспоминается ничего. Константин как можно быстрее старается перебрать всех персонажей той единственной легенды, за которую ему удалось «зацепиться взглядом»…

— Ареселис, пожалуй, — говорит парень, стараясь говорить как можно увереннее — в конце концов, он неплохой актёр, как он сумел выяснить за время учёбы, значит, и Миру обмануть у него сейчас точно получится. — Да, пожалуй, из всех персонажей легенд мне больше всего нравится Ареселис.

Он сам усмехается своей удаче — Ареселис Вирджилисская именно тот человек, о котором, пожалуй, можно было много чего рассказать. Эта эльфийка не раз выручала его на экзаменах по литературе. Спорная личность. Очень спорная. Константин Райн любит спорных личностей. О них всегда есть что рассказать. С самых разных сторон. А эта эльфийская княгиня была именно такой.

— Вирджилисская цитадель… — усмехается Райн как-то задумчиво. — Подумай — насколько она была сильна… Она была очень сильной колдуньей.

Интересно, всё-таки, как к ней относится сама Андреас? Константину, пожалуй, княгиня Ареселис Вирджилисская интересна, он бы очень хотел с ней увидеться, поговорить, быть может, но… Она была слишком сильной женщиной. Как герцогиня Джулия Траонт, что иногда навещала Эйбиса. Поистине — цитадель. Никак не меньше. Не стоило недооценивать Джулию. А, следовательно, не стоило недооценивать и Ареселис. Эти две женщины — легендарная и настоящая — были весьма похожи. Пожалуй, зная такую женщину, какой была герцогиня Траонт, Константин мог бы поверить и в существование княгини Вирджилисской, что была сердцем той цитадели… Бросить вызов фальранскому королю Инарду и устоять — заслуживает уважения.

— Магом крови… — брезгливо морщится Мира. — Она убивала людей.

Вот оно — то же отвращение, то же презрение, тот же страх, который испытывают люди и перед оборотнями… Разве не легенды прививали его людям? Разве не из-за них они так боялись? Андреас тоже боялась. Тем более — не стоит рассказывать ей о том, кто он такой на самом деле. Тем более. Райну не следует лишний раз пугать её. Ради чего? Зачем ей нужно знать всё это? Они ведь даже не друзья…

— Магом крови… — с каким-то восторгом шепчет, соглашаясь, Константин. — Она имела право судить людей, а не просто убивала.

Райн отчего-то смеётся. Он сам не слишком понимает — чему именно. Своим ли неожиданным мыслям о том, что, пожалуй, кто-нибудь вроде него мог понравиться Андреас? Своим ли мыслям о том, что, быть может, после осуществления мести, у него будет жизнь… Он отвешивает червовой королеве шутливый поклон, на несколько минут чувствуя себя Йоханном, что едва сдерживается, чтобы не броситься целовать руки Елисавет…

— И, всё-таки, — шепчет Мира тихо, — я не согласна с тем, что любовь может быть плохой. Любовь — это всегда хорошо. Независимо от того, кто и кого любит.

Константин как-то болезненно усмехается. Он сам не понимает, почему всё выходит именно так — почему ему снова становится так больно. Трефовый туз не привык к этому — ему всегда бывало больно только потому, что шесть лет назад погиб его старший брат Эдуард. Но тут всё было совсем не поэтому.

— Значит, — произносит он задумчиво, — с твоей стороны это и будет так — светлая, чистая, большая любовь…