Аччелерандо

Сирхан – не единственный житель фестивального города, но все остальные держатся особняком. Только буржуазные изоляционисты и чудаковатые затворники захотели бы жить здесь прямо сейчас, когда целые световые минуты разделяют их со всей остальной цивилизацией. Сеть городов-кувшинок еще не готова к волне сатурнианской иммиграции, которая обрушится на сей дальний рубеж, когда наступит час проведения Всемирной ярмарки, через десять или более лет. Явление пассажиров «Странствующего Цирка» загнало всех здешних анахоретов в подпол, порой буквально: сосед Сирхана Винка Ковиц, посетовав горько на суету и шум («Сорок иммигрантов! Экое безобразие!»), заперся в автономной капсуле жизнеобеспечения и погрузился в спячку на конце шелкового троса на километр ниже кружева каркасных опор города.

Но это не помешает Сирхану организовать прием для гостей. Он вытащил свой великолепный обеденный стол наружу вместе со скелетом аргентинозавра. Трапезную он оборудовал прямо внутри грудной клетки ящера. Не то чтобы он собирался засветить все козыри в руке, но ему интересно посмотреть на реакцию своих гостей. Может быть, через нее он выведет на чистую воду таинственного благодетеля, спонсировавшего построение новых тел всему экипажу.

Агенты Сирхана вежливо приглашают своих гостей на вечеринку, поскольку второй закат в этом дневном цикле мягко затемняет небо до фиолетового цвета. Он обсуждает планы с Памелой по старинному голосовому телефону, пока его молчаливый камердинер помогает ему облачиться к выходу – с нечеловеческой грацией и эффективностью.

– Я уверен, что они прислушаются, когда ситуация станет им ясна, – говорит Сирхан. – Если нет, то они скоро узнают, каково быть нищими в рамках Экономики 2.0: ни доступа к множественности, ни достатка сугубо космических ресурсов, еще и всякие борганизмы с метарелигиями распоясались – внешний мир далеко не сахар.

– У тебя нет ресурсов, чтобы все это устроить самостоятельно, – сухо и назидательно замечает бабушка. – Работай сейчас старая экономика, ты мог бы взять за опорную точку инфраструктуру банков, страховщиков и другие механизмы управления рисками…

– В моем предприятии нет никакого риска, с чисто человеческой точки зрения, – настаивает Сирхан. – Разве что начинаем мы его со столь ограниченным запасом…

– Что-то теряешь, что-то находишь, – замечает Памела. – Дай-ка мне на тебя глянуть одним глазком.

Со вздохом Сирхан машет рукой стационарной камере. Старуха удивленно хлопает глазами.

– Да ты же отлично выглядишь! С головы до пят – классический наследный делец. Я тобой горжусь, лапушка.

Сморгнув нежданно-негаданную горделивую слезку, Сирхан кивает.

– Увидимся через несколько минут, – говорит он и отключает связь, а ближайшему лакею бросает: – Карету мне, немедленно!

Колеблющееся облако робочастиц, беспрерывно то сплетаясь, то расплетаясь друг с другом, обретает плавные черты винтажной модели «Роллс-Ройса», «Серебряного Призрака» 1910 года выпуска. Чудо-машина бесшумно уносит Сирхана прочь от его крыла музея, выводит его на тенистую дорожку, бегущую вокруг здания, съезжает к затонувшему амфитеатру, где под оранжево-серебряным кольцевым светом застыл давешний динозавр-скелет. Уже собралась небольшая толпа: кто-то одет небрежно, кто-то – в строгие наряды минувших десятилетий. Почти все собравшиеся – пассажиры или члены экипажа, недавно сошедшие с борта старвиспа, но приплелось и несколько местных затворников. Их легко узнать по настороженной манере держаться и скрещенным в защитном жесте рукам на груди, а еще их окружает непрерывное гудение охранных датчиков. Сирхан покидает свой серебристый автомобиль и, словно фея-крестная с волшебной палочкой, развоплощает его в легкий туман, унесенный прочь ветром.

– Рад приветствовать вас у себя, – говорит он, серьезно кланяясь кругу собравшихся лиц. – Меня зовут Сирхан Аль-Хурасани, и я являюсь главным подрядчиком, отвечающим за сей скромный уголок временного проекта терраформирования Сатурна. Как некоторые из вас, вероятно, знают, я связан по крови и замыслу с вашим бывшим капитаном Эмбер Масх. Предлагаю вам комфорт моего дома – пока вы акклиматизируетесь к изменившимся обстоятельствам, преобладающим в системе в целом, и решаете, куда хотите направиться в дальнейшем.

Он проходит к центру U-образного стола из затвердевшего воздуха, левитирующего внутри грудной клетки аргентинозавра, и медленно поворачивается к гостям, запоминая лица и считывая интерактивные подсказки, напоминающие, кто есть кто в этой толпе. Вон тот жилистый бородатый мужчина – неужто это…

– Отец?

Садек по-совиному моргает.

– Мы знакомы?