Аччелерандо

– Манфреду здесь не рады. И этой женщине тоже! – дуется Сирхан. Он ловит взгляд Памелы: – Ты что-нибудь знала о них или о судебных приставах? – Он жестом указывает на окно, за которым отбрасывают рваные тени сполохи дюз, заходящие за горизонт: судно сошло с орбиты и вернется уже в атаке, налетая на них с облачной высоты, на острие гиперзвуковой ударной волны. Вернется – и ограбит их.

– Я? Знала? – Памела фыркает. – Да брось. – Она смеряет обезьяну настороженным взглядом. – Я не располагаю таким серьезным контролем над вещами. А что касается этих судебных приставов – я бы не стала натравливать их даже на злейших врагов. Я видела, на что способны эти штуки.

– Да, они могут многое, – подтверждает чей-то голос из-за спины Сирхана, с каким-то хрипловатым акцентом. Он принадлежит женщине – Сирхан оборачивается и смотрит на нее: высокая, черноволосая, в темном костюме архаичного кроя, в зеркальных очках. – Ах, Памела, ma chérie! Давненько у нас с тобой не было стычек. – Она пугающе улыбается и протягивает руку для приветствия.

Сирхан чувствует, как твердь уходит из-под ног. Теперь, увидев свою почтенную тетушку в человеческом виде, он таращится на обезьяну в замешательстве. За его спиной Памела подходит к Аннет и берет ту за руку своими хрупкими пальцами.

– А ты совсем не изменилась, – задумчиво произносит она. – Теперь я понимаю, отчего боялась тебя.

– Эй, ты. – Эмбер пятится назад и хватает сникшего Сирхана за плечо. – Скажи мне, какого хрена ты их обеих пригласил? Ты что, решил войну развязать?

– Не ко мне вопрос, – беспомощно говорит он, – я не знаю, зачем они пришли! Что это за… – Тут он сосредоточился на орангутанге, чью волосатую лапу ИИНеко робко вылизывала. – Ох, это твоя кошка?..

– Не идет Неко оранжевая шерсть, – протягивает придирчиво Эмбер. – Я ведь уже рассказывала тебе о нашем попутчике?

Сирхан качает головой, пытаясь рассеять смятение.

– Не думаю, что у нас есть еще время. Менее чем через два часа судебные приставы вернутся. Они вооружены и опасны. Если направят огонь своих дюз на купол и подожгут нашу атмосферу, проблем не оберешься – пойдут коту под хвост наши лифтовые ячейки, да и компьютроний вряд ли будет хорошо работать, когда его придавят аж два миллиона атмосфер металлического водорода.

– Ну что ж, тебе лучше найти время. – Эмбер железной хваткой берет его за локоть и поворачивает к тропинке, ведущей обратно в музей. – Сумасшедший, – бормочет она. – Тетя Аннет и Памела Масх на одной планете! И при этом еще не свернули друг дружке шеи! Не самый хороший знак. – Она оглядывается на обезьяну: – Так, иди сюда. Принеси кошку.

– Кошка! – Сирхан замолкает. – Я слышал о вашей кошке, – говорит он запинаясь. – Она была с вами на борту «Странствующего Цирка».

– Да ладно? – Эмбер оглядывается назад. Обезьяна посылает ей воздушный поцелуй; она баюкает кошку на одном плече и щекочет ее под подбородком. – А тебе не приходило в голову, что она не просто игрушка?

– О, – едва слышно произносит Сирхан. – Так вот зачем приставы…

– Нет, всякие спрятанные ключи и козыри в рукавах – это все чушь собачья. Я имею в виду, что Неко – искусственный интеллект, практически эквивалентный нашему с тобой. Как думаешь, почему она так долго гоняла в пушистом, маленьком, миленьком тельце?

– Понятия не имею!

– Потому что люди всегда недооценивают все маленькое, миленькое и пушистое, – сообщает назидательно орангутанг.

– Твоя правда, Неко. – Эмбер подмигивает обезьяне. – А как тебе новая туша?

Ковыляя рядом с ними с мурлыкающей кошкой на плече, обезьяна обдумывает вопрос.

– Как-то иначе, – наконец говорит она. – Не скажу, что сильно лучше.

– Ну надо же, – хмыкает разочарованно Эмбер. Они проходят под ветвями плакучей ивы, огибают пруд рядом с разросшимся кустом гибискуса, а затем направляются прямо к главному входу в музей.

– В одном Аннет была права, – тихо говорит Эмбер. – Никому нельзя доверять. Надо призвать дух отца как можно скорее. – Она ослабляет хватку на локте Сирхана; тот сердито смотрит на нее, потирая больное место. – Ты знаешь, что из себя представляют приставы?

– Приставы как приставы. – Он жестом указывает в коридор за входной дверью. – Я прошу тебя, Город, повторно воспроизвести ультиматум.

Воздух освещается архаичным голографическим полем, вытягивая наружу сжатую визуальную презентацию, адаптированную для человеческого зрения. Мужчина пиратского вида, наряженный в изодранный и сильно залатанный скафандр, с высоты пилотского кресла древней капсулы «Союза» взирает на экран видеозаписи. Один глаз у него совершенно черный – похоже, широкополосный имплант. По верхней губе ползут жидкие усики.

– Здра-а-асте и привет, – рычит он. – Мы – ка-алифорнийская ох-х-храна природы… и мы па-а-алучили письма жалоб от д-долбан-ных-х чинуш конгхресса С-соеденных Ш-ш-штанов Америки.

– Да он же пьяный в стельку! – таращит глаза Эмбер. – Что еще за шутки…