Acumiana. Встречи с Анной Ахматовой [Т.1]

Повторяю: скромность до застенчивости, доброта, благородство и тонкость ума — вот характерные черты АА. Да, в обращении с посторонними людьми, с людьми ей мало знакомыми, АА может показаться высокомерной, гордой, самоуверенной; но такой она может показаться именно не знающим ее людям. При более близком знакомстве это впечатление исчезает совершенно, становится даже непонятно, как можно было так про нее подумать. Милая и ласковая, приветливая и простая; женственная, как только может быть женственна женщина, и в то же время такой неженский, ясный, спокойный и светлый ум, объективный и проникновенный… и такая любовь к искусству, совершенно бесподобное презрение к внешним, материальным удобствам. В этом отношении АА беззаботна до последней степени: сыта она или голодна, будет ли сегодня обед или не будет, будет ли печка вытоплена или нет — ей глубоко, до бесконечности безразлично. Никакого чувства собственности, никаких забот о своем внешнем существовании, атрофия чувства хозяйственности — эти природные качества, вернее — природное отсутствие этих качеств у АА…

Из моего дневника видно, что никогда у АА ничего своего не было, ни обстановки, ни посуды, никакого имущества. Это — благословенная нищета. Только духовные интересы, высшие и светлые, золотое бескорыстие, честность и благородство — какие бывают даны только н е о б ы ч н ы м и н е п о в т о р и м ы м натурам…

Таким образом, впечатление, получающееся от чтения моего дневника — н е с п р а— в е д л и в о. Только выучив наизусть все вышеизложенное, запомнив это и уверившись, приняв это как ключ к моему дневнику, можно начинать его чтение.

Моя вина — такой общий тон дневника, и я не хочу, чтоб по моей вине можно было бы судить об АА ошибочно. Хулителей, не знающих действительного образа АА, найдется много. Неужели же и мне, только за невозможностью обстоятельно писать и по неумению моему, принадлежать к их числу? Не хочу, не могу, н е и м е ю п р а в а л г а т ь.

Из моего дневника я в этот раз прочел АА записи — от 8 декабря 1924 до 1 января 25 г. и от 22 февраля до 11 марта 25 г. Ее замечания — дословные — занесены мной красными чернилами там же, в тексте.

О том месте, где говорится, что АА решила написать биографическую канву Н. С. после того, как он ей снился:

АА: "В одни сутки 3 раза снился, я подумала, что я должна что-то сделать, что это какой-то вызов… И тогда я составила канву…" (Записано буквально.)

АА обещает когда-нибудь подробней рассказать об этом…

Пришел в половине пятого.

В. А. Щеголева пришла.

Читала книжку "Шелли и Байрон"…

В восемь встала с постели, одевалась — рубашку, чулки, теплые черные панталоны.

Со Щеголевой разговор — о Чеботаревской, о Толстом и пьесах, о театре и т. д.

По книге — говорили о стихах, посвященных Анрепу в "Белой стае" и в "Подорожнике".

[AA:] "Люди менялись, а Лозинский — с одиннадцатого года — десять лет не выпускал Н. С. из поля своего зрения".

[AA:] "Я уж ему не написала, что деньги год получала, а не неделю, и что через Рабиновича, — Бог с ним…"

Стихи, взаимоотношения.

"Жили вместе, я была совсем девчонкой и не поддавалась". Влияния не было. АА ненавидела экзотику, Африку. Когда Николай Степанович приезжал рассказывал — уходила в другую комнату: "Скажи, когда кончишь рассказывать".

"Любить Россию и верить в Бога" — не знаю, я ли… Научился, во всяком случае, потому что раньше этого не было. Революция — глубоко чужда ему, даже чистые идеи. Уехал за границу".

Споры вечные о стихах. Уступки — удавалось убеждать?

АА: "Очень редко… Удавалось, но очень редко. Обыкновенно — не было уступок".

Почему Наппельбаумы и подобные думают, что АА воспитана Гумилевым — сами они, пример Одоевцевой: почему бы не воспользовалась таким случаем? А Н. С. в 9-10 гг. еще сам прислушивался к Вяч. Иванову, Брюсову и др.

Кузмин — "С креслами давними" и "Зараза" — больше ничего нет. Этими 2-мя ограничилось. И. Анненского — вряд ли можно найти в стихах Н. С.

Конечно, постоянные собеседования были полезны очень… Н. С. присылал в Севастополь книги, но это и каждый культурный человек делал бы. Книги — которые тогда читали в Париже, которые рекомендовал "Весы" и т. д.

Морель — была любовницей Анрепа в свое время.

Напластования: "На О. Суд. — это — от Лурье, это — от того-то…". (У женщин.)

А. Е. Пунина — один пласт — от Пунина. Думает совершенно одинаково. Как это ни странно, культурность и образование женщины измеряется количеством любовников.

У АА — 2-4. У О. Судейкиной — 5-6.

Я: "У А. И. Ходасевич — 23".

[AA:] "Да, она как-то очень!" (способна).

АА очень огорчена, что я подумал, что у нее много было.

— Я пойду к Наппельбаумам, скажу — АА меня соблазняет. Снимите меня!

АА это очень понравилось.

Н. С. Пунина не любил. Очень. Случай в Доме литераторов в революционные годы — баллы ставили для ученого пайка. Заседание было. Все предложили Н. Г. — 5, АА — 5. Н. Н. Пунин выступил: "Гумилеву надо 5 с минусом, если Ахматовой — 5".

Н. С. был в Доме литераторов, пришел на заседание, и все время до конца просидел. Постановили Н. Г. — пять с минусом, а АА — пять.