Ад-184

Люба, вы пишете, что я редко пишу письма. Должен сказать, что я использую каждую минуту, к некоторым письмам я приступаю раз 4–5. Люба, я бываю свободен с 2 часов ночи до 6 утра, а частенько и напролет. Люба, я нахожусь в Смоленском направлении недалеко от Вязьмы в лесу. Насчет не дожидайтесь — это я написал в момент переездки, и мы были в восемнадцати километрах от фронта. А потом опять переехали. Сейчас наши части с каждым днем вытесняют врага и тем самым движутся вперед, занимая все новые и новые рубежи. Наверное, и мы переедем».

«Без даты. Привет всем-всем-всем. Целую вас. Ждите на Октябрьские. До свидания».

Но на Октябрьские Василий Иванович не вернулся. Он никогда не вернулся. Последнее письмо было отправлено 29 сентября 1941 г. А потом тишина. Райвоенкомат сначала сообщал, что красноармеец Роганов В. И. пропал без вести, потом — о том, что он погиб в плену в марте 1942 г. Но где, какой земле поклониться родным, осталось тайной на долгие семьдесят три года.

Маленький Левчик вырос настоящим мужчиной, достойным сыном своего отца. Он стал военным летчиком и охранял границы своей страны, создал прекрасную семью, вырастил сына, прожил долгую жизнь. Только одна мечта так и не исполнилось: всю жизнь Лев Васильевич хотел найти место, где похоронен отец.

Лев Васильевич не дожил всего два года до того дня, когда наша семья узнала о судьбе Василия Ивановича. Он умер в лазарете № 3 «Дулага-184» 16 марта 1942 г.

Но память бессмертна — и теперь хранить ее будет младший потомок Василия Ивановича, праправнук, тезка его сына, маленький Левчик.

Всю жизнь ищу прадеда, Алексея Андреева

Из письма Исаевой (Леоновой) Ольги, жительницы г. Вязьмы.

«Родился мой прадед в 1894 г., уроженец ли он Вязьмы или приезжий, не знаю. Известно, что он был военным. Из рассказов прабабушки, знаю, что он лично был знаком с Климентом Ворошиловым.

В первый год войны (1941 г.) мою прабабушку (Андрееву Федору Трофимовну, 1904 г. р.) вместе с шестью детьми эвакуировали в Башкирию, прадед остался воевать в Вязьме. После освобождения города от немецко-фашистских захватчиков прабабушка с детьми вернулась в Вязьму и якобы из рассказов очевидцев узнала вот такую историю.

Зима, 1941 г., в Вязьме располагался лагерь для военнопленных (на ул. Панино), идут два немца и везут на санках наполовину живого, полураздетого солдата с вырезанными на спине звездами… Кто-то в толпе крикнул: „Господи, да это же Алеша Андреев! Алеша, Алексей!“. А дальше ничего, никакой ниточки, никакой зацепочки, никто не знает, где их расстреляли и похоронили. Вот и все.

Была у нас в Вязьме одна блаженная — Настенька, прабабушка к ней пошла, спросить. Только подошла, она ей и говорит: „Уходи, ничего не скажу тебе, ты мне не поверишь, уходи, ничего тебе не скажу“. Ну что ж, пришлось уйти. Стала на зеркале гадать… Вышел он к ней весь в крови и бинтах…

Фотография, к сожалению, сохранилось одна и нечеткая…».

Писал письма домой почти каждый день

Из воспоминаний Коньковой Елены Олеговны, внучки московского ополченца Дмитрия Васильевича Конькова (1901-09.01.1942, лазарет № 1 «Дулага-184»).

«Я являюсь внучкой красноармейца-ополченца Москвы — Конькова Дмитрия Васильевича, погибшего в „Дулаге-184“, 4(9) января 1942 г. Сейчас проживаю в г. Серпухове Московской области. Дед проживал по адресу: Москва, Б. Серпуховская улица, д. 46, корпус 17, кв. 445, м. „Добрынинская“.

Трудно описать словами наши чувства в тот день, когда мой сын Коньков Владислав Владимирович на сайте ОВД „Мемориал“ в списках погибших советских воинов лазарета № 1 немецкого пересыльного лагеря „Дулаг № 184“ нашел фамилию моего деда и своего прадеда Конькова Дмитрия Васильевича. Произошло это 24 декабря 2014 г. С первых дней войны, а именно 26 июня 1941 г., с Октябрьского вокзала Дмитрий Васильевич ушел защищать Москву, свою семью, свою Родину, и лишь спустя 73 года мы наконец узнали, где он погиб, а до этого для всех нас он считался „без вести пропавшим“.

Мой отец, Коньков Олег Дмитриевич, всю жизнь до самой смерти искал любые факты о судьбе отца, но, к сожалению, так ничего и не узнал о нем. В нашей семье бережно хранятся фронтовые письма деда. Мой отец любил их перечитывать, ведь в них больше всего Дмитрий Васильевич упоминает его, своего сыночка, „любимого мальчика“. Отцу было тогда всего два годика. Дмитрий Васильевич писал письма почти каждый день. Я хочу всех познакомить с выдержками из этих писем.