Ад

— Денег не беру. А сотрудничать с вами невозможно из-за того, что вы — не стекло. Вы — осколки разбитого стекла. И единственный талант ваш — это умело-больно вонзаться в юные души, не умеющие еще ходить по нему.

— Да ты чё?.. Не умеющие, значит? А ты умеешь?

— Это может делать любой человек, научившийся фокусировать в себе свет Вселенной. Ведь свет — это тело небесного человека и основа всего сущего. Мощный луч плавит материю и острые осколки превращаются в воск.

— Ну-у-у, — насмешливо протянул Михай, а потому крикнул, не поворачивая головы: — Айк, брось-ка пузырь!

Коричневый цилиндрик мелькнул в воздухе и словно припаялся к вытянутой руке Михая. «А реакция ничего», — механически отметил я, с любопытством наблюдая за развертыванием событий. Гемонович закончил тихое совещание с Мельниченком, прошедшее, очевидно, в обстановке полного взаимопонимания, и начал пробираться к «металлистам».

Тамара негромко сказала депутату: «Не надо с ним контактировать. Особенно на людях». И я сразу понял, что относилось это не ко мне.

А Михай, продолжая насмешливо разглядывать «старшую сестру» братства, присел на корточки и положил бутылку перед собой на протертую временем и миллионом подошв мостовую. Только сейчас я заметил, что все пальцы правой руки «металломана» были перехвачены массивными перстнями в виде голов драконов с оскаленными пастями. Когда Михай сжимал кулак, то все они, соединившись, превращались в опасное оружие. Кстати, такие же украшения были и у толстого Айка. К нему в это время сквозь толпу просочился Гемонович-Гегемон и начал процедуру перешептывания, только что проведенную с Мельниченком. Впрочем, проводилась она менее почтительно.

Несколькими короткими, алгебраически выверенными движениями, Михай разбил бутылку и разгладил острые осколки по грязно-белой поверхности плитки. Полуденное солнце скользнуло по неровным граням, и казалось, что острия угрожающе зашевелились под звуки «металла», стелющиеся по самой земле.

Толпа неодобрительно загудела.

— Ты, разбойник, — воскликнул небритый дядя с целлофановым пакетом, на котором обнаженная фемина, закинув в оргазмотическом экстазе голову, похотливо оседлывала лоснящегося звереныша «Харвея». — Ты что делаешь? Здесь же малышня гуляет!

Фемина на пакете качнула выгнутым задом, соглашаясь с ним, а из толпы мужика поддержала полногрудая блондинка:

— Кто мусор вместо тебя убирать будет, умник?

— Победитель, — небрежно бросил Михай.

Послышалось еще несколько риторически-осуждающих голосов. Однако все они свелись к требованию немедленного выключения магнитофона. Таким образом, толпа явно не разбиралась в рок-музыке, а в линзочках возбужденных глаз поблескивало скорее не осуждение, а какая-то горячечная заинтересованность происходящим. Мельниченко, несмотря на несколько быстрых взглядов, брошенных на него, сложил руки на груди и молчал с таинственным видом. Гемонович уже куда-то исчез, а Айк задумчиво жевал губами.

— Прошу общественность вести себя тише, — выпрямился, поднимая руку, Михай. — Вы присутствуете при музыкально-следственном эксперименте относительно наличия духа святого в бренном теле. А ну, уважаемая, — обратился он к проповеднице прозрачного братства, — ударь рок-н-роллом по обломкам империи.

Их взгляды встретились. И хотя они все-таки замерли друг против друга на какой-то неуловимый миг, мне показалось, что Мирошничиха не колебалась ни секунды.

— Снова балаган начинается, — раздраженно бросила Гречаник. — Людмилка вообще из ума выжила. С жира бесится. Ведь у мужа денег девать уже некуда.

— Ну, Виталий Владимирович занимается добрым делом: обустройством информационного пространства города. Деньги ему нужны, — с симпатией проговорил Мельниченко. И я изумился. Ведь некоторое время назад отношения между ними были довольно натянутыми.

— Мне кажется, что есть и другие мнения, Григорий Артемович. Ведь, скажем, тому же Беловоду тоже деньги нужны. Он, мне сдается, тоже добрым делом занимается, — снова рискнул я «перевести стрелки». — Но почему-то к нему отношение другое. Кстати, Григорий Артемович, «Луч» работает не только в институте, а и на полигоне автозавода. Что там у них происходит, не знаете?

— Какая-то у вас, журналистов, странная натура: лезть впереди батьки в пекло. И вообще, ничего там не происходит, поскольку вчера вечером мы с представителями прокуратуры опломбировали все помещения на полигоне. До полной проверки деятельности предприятия. Там сейчас никто не работает. Только охрана. Завтра, кстати, это может произойти и с институтскими помещениями «Луча».

— А подробнее можно узнать?

— Ну, вам как мед, так и ложку…

Я рассеянно наблюдал за тем, как проповедница прозрачного братства взяла обеими руками огромную линзу, висевшую у нее на груди, и подняла ее над головой, фокусируя на себя солнечные лучи. Мне надо было срочно бежать к Беловоду. Вокруг него действительно происходило что-то нехорошее.

Гемоновича нигде не было видно. Айк как-то нетерпеливо топтался на месте, а Людмила Георгиевна негромким речитативом выводила: