Ад ближе, чем думают

– У нас тут, конечно, разное случалось, и легенд каких только нет, но ничего похожего не припомню, – угрюмо сказал он. – Жизнь здесь, в общем-то, спокойная, сонная. Такого, как сегодня, сроду не бывало. Чтобы толпа собралась, да все злые, возбуждённые, орут наперебой, кулаками машут… – его передёрнуло.

– Ну, вот, собственно, и ответ на ваш первый вопрос, мистер Буранов, – неожиданно сказал Баррет, ставя рюмку. – Насчёт исчезновения башни ничего сказать пока не могу. А превращение людей в монстров неожиданно и блестяще подтверждает мою гипотезу, высказанную лишь пару часов назад нашим друзьям, – он кивнул в сторону Вильямса и полковников.

Полковники переглянулись.

– О как! – отреагировал Ходько. – А ведь верно…

Телепин закивал. Судя по лицу, он что-то начинал понимать.

– Зовите меня просто Майкл, – сказал я биологу. – И объясните, в чём ваша гипотеза.

Откинувшись на стуле, коротышка важно сплёл пальцы на животе. Бармен проявил инициативу и торопливо поставил на стол тарелки с ветчиной, сыром и хлебом. Только тут до меня дошло, что мы хлещем виски, как воду, без закуски. Стресс, понимаешь…

– Суть моей гипотезы в том, что коренные жители Эйвбери являются латентными мутантами, – сказал наконец Баррет. – Зона их обитания с незапамятных времён глубоко аномальна. Чтобы не тратить время, не буду сейчас повторять аргументацию, которую приводил во время нашего разговора перед инцидентом. Скажу только, что комплекс местных климатических и геофизических условий, в которых жили сотни поколений Эйвбери, сформировал в организмах аборигенов некую мутацию на генном уровне. Причём эта особенность в ходе обычной, повседневной жизни никак не проявляется. А вот когда наступает экстремальная ситуация…

Вильямс непроизвольным жестом закрыл лицо руками и отвернулся.

– Если разобрать случай с точки зрения моей гипотезы, то многое или почти всё становится понятным, – продолжал Баррет, выдержав паузу. – По словам Джеральда, жизнь Эйвбери десятилетия напролёт движется плавно, спокойно, размеренно. И вдруг в неё неожиданно и стремительно врывается новый фактор. Я бы даже сказал, сильнейший раздражитель. Имеется в виду ваша комиссия, и события, связанные с её появлением. Речь, главным образом, о самоубийстве Аткинсона, которого в деревне боготворили. Его смерть тут же приписали козням комиссии… Умножьте потрясение на традиционную британскую ненависть к русским и французам, а также ООГ. Плюс эффект толпы с её взрывным эмоционально-энергетическим фоном. В итоге создалась экстремальная ситуация, оказавшая мощное, даже кумулятивное воздействие на участников. Оно, в свою очередь, инициировало ураганную мутацию. Ну, а её последствия все мы видели…

Что видели, то видели. Да чего там: испытали на собственной шкуре. В принципе, логика Баррета, подкреплённая его научным авторитетом, лично меня убеждала. И если иррациональную ситуацию объясняют рациональным путём, возникает шанс не свихнуться… Но кое-что всё-таки не стыковалось, даже с учётом гипотезы биолога.

– Я не специалист, однако, на мой взгляд, в целом вы правы, – сказал я академику. – Меня смущает лишь скорость, с которой проистекала мутация. Я-то, дилетант, всегда полагал, что это процесс медленный, скорее, эволюционный…

Баррет развёл руками, в одной из которых покоилась бутылка, а в другой сигара.

– Всё, о чем мы сейчас говорим, Майкл, – это теория. Умозрительные построения, позволяющие объяснить необъяснимое. Хотя уверен, что если взять любого из участников инцидента и обследовать его биологию, выявится ряд интересных особенностей. Может, нарушение стандартной последовательности хромосомных цепочек. А может, деградация генов, отвечающих за формирование внешнего облика и мозговую активность… Что вы хотите? Генетика ещё не раскрыла, может быть, и тысячной доли своих секретов. Опыты, в том числе мои, показали, что микроскопические изменения в генных структурах вызывают самые неожиданные, порой жуткие изменения. Видели бы вы мышь размером с хорошую кошку, которая вырвалась из вольера и до крови укусила моего лаборанта… Пришлось убить.

– Лаборанта? – поразился Ходько. – Чтоб не мучился?

– Мышь-мутанта, – хладнокровно ответил Баррет. – Лаборант, знаете ли, рассвирепел и прибил её табуреткой, а я не успел вмешаться…

– Крутые вы люди, генетики, – с уважением произнёс молчавший до этого Энтони.

Телепин поднял руку, словно школьник на уроке.

– А как ваша гипотеза объясняет обратное превращение мутантов в людей? – спросил он.

– Н-ну… можно предположить, что как только старуха-подстрекательница была застрелена, градус агрессии и ярости резко снизился, нахлынул страх, и под его стрессовым эмоциональным воздействием генетика аборигенов вернулась к норме, – сказал Баррет, но в голосе слышалось сомнение.

Прозвучало не слишком убедительно. Впрочем, биолог и сам упомянул, что его гипотеза объясняет не всё. Чего-то в ней не хватало, о чём Ходько и заявил с солдатской прямотой. Баррет надулся, и тут слово взял наш юный друг-поэт.

– Мне кажется, мы не учитываем ещё одно обстоятельство, – произнёс он.

– Какое именно?