Ад да Винчи

– Ты рассуждаешь, как репортер, – грустно сказал отец, – все нужно выяснить до конца, во все внести ясность… – он закашлялся, и Маша отметила, что кашель у него нехороший, такого не бывает при обычной простуде.

– Я не знаю, чем конкретно он занимался перед своей поездкой в Рим, зачем он вообще туда ездил, – сказал отец, отдышавшись, – он не рассказывал мне подробно. Откровенно говоря, у нас с ним тогда были не самые лучшие отношения. Он не одобрял, что мы с твоей матерью развелись, не одобрял, что я совсем с тобой не вижусь… Но, понимаешь, твоя мама…

– Не будем об этом, – решительно прервала Маша, испугавшись, что сейчас ее втянут в какие-нибудь прошлые семейные дрязги и разбирательства.

– Да, я вспомнил! – оживился отец. – Он спрашивал тогда ваш адрес, хотел тебя навестить…

– Не помню, – как можно равнодушнее сказала Маша и порадовалась, что, перед тем как позвонить в квартиру отца, сняла кулон и убрала его в сумочку.

Сейчас ее все время не оставляла мысль, что жена отца стоит под дверью и слушает их разговор. Вряд ли она поймет, что пентагондодекаэдр – очень ценная вещь, но может заподозрить, что дед оставил Маше какие-нибудь старинные драгоценности или монеты. И тогда она станет настраивать отца против нее.

– Он оставил мне свои записи, – послушно вспоминал отец, – рукопись неоконченной книги, какие-то заметки для статей, переписку. Все это после его смерти забрали люди из института. Сказали, что сдадут в архив. Остались только личные дневники, у отца был такой почерк, что никто его не мог разобрать…

– Да что ты? – оживилась Маша. – А можно мне посмотреть?

Отец в задумчивости уставился на ящики, потом вышел в коридор. Послышался грохот, скрип дверцы шкафа, что-то упало со звоном.

Маша в это время аккуратно переписала адрес с конверта, в котором находилось письмо профессора Дамиано Манчини. Начальник Виталий Борисович учил, что репортер не должен пренебрегать никакой, даже самой малой крупицей информации.

– Алина! – послышался голос отца. – Куда делась с антресолей коробка с бумагами?

Маша не разобрала слов, но, судя по интонации, Алина отозвалась хамски. Она приоткрыла дверь и прислушалась.

– Ты что – выбросила ее? – Судя по голосу, отец разозлился.

– Кому нужно твое старье! – заорала жена, Всю квартиру к черту захламил! На дачу я отвезла твои бумажки, может, хоть на растопку пригодятся!

– На растопку? – ахнул отец и снова закашлялся.

Он стоял в прихожей, согнувшись, и никак не мог унять приступ. Маша провела его в комнату и помогла сесть на диван, а сама полетела за водой. На кухне Алина как ни в чем не бывало выщипывала брови перед настольным зеркалом.

– Ты, зараза! – не выдержала Маша. – Отца в могилу свести хочешь? Ценные бумаги на растопку пустила!

– Тебе-то какое дело? – прошипела та. – Что ты приперлась в чужой дом?

Маша отнесла отцу воды и решила, что ей здесь больше нечего делать.

* * *

Дмитрий Алексеевич отложил скальпель, которым он осторожно соскребал краску для лабораторного анализа, и снова, который уже раз вгляделся в изображение маленького чудовища на руках Мадонны. Этот монстр невольно притягивал взгляд реставратора, то и дело заставлял возвращаться к себе его мысли.

Старыгин достал свою любимую лупу в бронзовой оправе и принялся рассматривать уродливое создание – его маленькие скрюченные лапки, его плоскую отвратительную морду, изогнутый хвост… Отдельные части чудовища казались Дмитрию Алексеевичу удивительно знакомыми, он где-то видел похожие существа. Наверняка в каком-то из средневековых бестиариев, старинных книг, посвященных описанию существующих в далеких краях или вымышленных зверей. На страницах этих манускриптов гиппопотам соседствовал с крылатым быком, крокодил – с двухголовой змеей, якобы обитающей в долине Нила, верблюд – со сказочной птицей рох. И действительно, с точки зрения человека средневековья полосатая африканская лошадь казалась нисколько не менее удивительной, чем грифон или мантикора.

Если он видел подобное существо в каком-то бестиарии, то нужно обратиться к Антонио Сорди, коллеге из библиотеки Ватикана, который как никто другой знает подобную средневековую литературу.

В очередной раз порадовавшись чудесам прогресса, Старыгин отсканировал чудовище с картины, ввел изображение в компьютер и тут же отослал его по электронной почте в Рим, сопроводив коротким письмом Антонио. Затем он снова занялся исследованием красочного слоя картины.

Однако не прошло и часа, как почтовая программа известила его о получении нового письма.

Это был ответ от Антонио.

"Дорогой друг, – писал итальянец, – сообщите скорее, где Вы отыскали такое удивительное изображение? Насколько я могу судить, это помесь василиска и амфисбены, причем выполненная рукой великого мастера. Как Вам, несомненно, известно, оба эти существа подробно описаны Леонардо да Винчи в одной из его записных книжек, так называемом манускрипте "Н". Возможно ли, что присланное Вами изображение принадлежит руке Леонардо?