Ад - это космос

Он удивленно посмотрел на нее. Температура в рубке была нормальная, но он сказал:

– Да, здесь холоднее, чем должно быть.

– Мне бы хотелось, чтобы Джерри успел вернуться. Вы и вправду думаете, что он вернется, или вы сказали это, чтобы успокоить меня?

– Я думаю, что он успеет. Они ждут его.

На экране озеро Лотоса совсем вошло в тень. Только на западе была видна узенькая голубая полоска. Значит, он неверно рассчитал время, в течение которого она могла говорить с братом. Через несколько минут лагерь уйдет из сферы, доступной для радиосигналов.

– Джерри в той части Вудена, которая в тени, – он указал на экран. – Вращение планеты скоро сделает связь невозможной. Остается немного времени. Если он появится сейчас, то вы еще успеете. Мне бы очень хотелось, чтобы вы успели.

– У него даже меньше времени, чем у меня?

– Боюсь, что да.

– Тогда, – она выпрямилась и посмотрела решительно на люк, – тогда я прыгну, как только Джерри уйдет из сферы связи. Я не хочу больше ждать. Мне нечего ждать.

Он опять промолчал.

– А может быть, кончить все сразу? Так будет лучше и для меня и для Джерри, а ему все расскажут потом.

«Она ждет, чтобы я не согласился с ней», – подумал Бартон.

Поэтому он сказал:

– Ему будет тяжело, когда он узнает, что вы его не дождались.

– Уже совсем темно там, где он, и впереди у него длинная ночь, а мама и папа не знают, что я никогда не вернусь. Я им обещала, что скоро, скоро вернусь. Им всем будет тяжело, всем, кого я люблю. А мне бы не хотелось им делать больно. Но ведь я не нарочно.

– Это не ваша вина, – сказал он. – Вы ни в чем не виноваты. Они все узнают и поймут.

– Сначала я боялась умереть, трусила и думала только о себе. Теперь я понимаю, как я была эгоистична. Самое страшное не в том, что умрешь, а в том, что никогда больше никого не увидишь, не сможешь сказать родным, как ты им благодарна за жертвы, которые они приносили, чтобы сделать счастливее твою жизнь. Мне бы хотелось им сказать, что я понимаю, как много они для меня сделали, и что я очень сильно их люблю. Я никогда этого им не говорила. Когда ты молод и перед тобой вся жизнь, как‑то не приходит в голову говорить о таких вещах, да и боишься, что все это будет звучать глупо и сентиментально. Только теперь, когда приходится умирать, на все начинаешь смотреть другими глазами, и становится нестерпимо грустно от того, что не сказала им всего, что могла бы сказать. Я жалею сейчас обо всех мелких огорчениях, которые я им причиняла. Я хочу, чтобы они помнили только о том, что я любила их сильнее, чем они думают.

– Вам не нужно этого им говорить. Они это знают.

– Вы в этом уверены? – спросила она его. – Откуда вы знаете? Ведь вы не знакомы с ними.

– Куда бы вы ни поехали, человеческие сердца повсюду одинаковы.

– И они узнают то, что мне бы хотелось им сказать? Узнают, что я их люблю?

– Они всегда это знали лучше, чем вы можете выразать словами.

– Я помню все, что они делали для меня, помню все мелочи. Ведь они теперь имеют для меня такое значение! Когда мне исполнилось шестнадцать, Джерри прислал мне браслет из огненно‑красных рубинов. Браслет был очень красивый и стоил ему почти месячного заработка. А еще лучше я помню ту ночь, когда мой котенок убежал на улицу и там погиб. Мне тогда было лет семь. Джерри обнимал меня, утирал слезы и уговаривал не плакать. Он сказал, что Флосси вышла ненадолго, чтобы купить новую шубку, и что к утру она уже будет ждать меня у кровати. Я ему поверила и легла спать. Я сразу же заснула, и мне снилось, что котенок вернулся. А наутро, когда я проснулась, Флосси сидела у кровати в новой белой шубке, точно как сказал Джерри. А потом, через много лет, мама рассказала мне, что Джерри ночью поднял с постели владельца магазина подарков и грозился спустить его с лестницы, если он не продаст ему белого котенка. Всегда помнишь о людях по тем мелочам, которые они сделали для тебя.

Помолчав, она сказала:

– Я все равно боюсь. Я не могу ничего с собой поделать, но мне не хочется, чтобы Джерри это почувствовал, Если он вернется вовремя, я буду вести себя так, как будто мне совсем не страшно. И я...

Громкий настойчивый звонок прервал ее.

– Джерри! – Она вскочила на ноги. – Джерри!

Он быстро повернул регулятор и спросил:

– Джерри Кросс?

– Да, – ответил встревоженный голос. – Плохие вести? Что случилось?

Она ответила за Бартона. Она стояла рядом, наклонившись к коммуникатору. Ее маленькая холодная рука лежала у него на плече.

– Хэлло, Джерри! – голос ее только слегка дрожал. – Я хотела видеть тебя.

– Мэрилин! Что ты делаешь на КЭПе?

– Я хотела видеть тебя, – повторила она. – Я хотела видеть тебя и спряталась на этом корабле.

– Ты спряталась на КЭПе?

– Да. Я не знала, чем все это может кончиться.

– Мэрилин! – это был отчаянный крик человека, который теряет последнюю надежду. – Что ты наделала!

– Я... Я... ничего...

Маленькая холодная рука судорожно сжала плечо Бартона. – Не надо, Джерри, я хотела видеть тебя. Я не хотела огорчать тебя, Джерри!

Что‑то теплое капнуло ему на руку. Высвободившись из кресла, он усадил ее и повернул микрофон так, чтобы ей было удобнее.