"…Кому мы нужны и кто сможет нас понять? Ведь никто не ответит на вопрос, за что мы воевали? Тогда, в восьмидесятом, я не задумывался над этим. Я смотрел на все, что меня окружало, сквозь прицел автомата и знал одно: буду медлителен, неточен — значит, холодный цинк. А за этим — мать, жена, сын… Человек от природы наделен инстинктом самосохранения, который порождает страх смерти и ужас перед ней. Но больше всего я боялся не за себя, а за то, что будет с моими родными и близкими, если вдруг… Ведь они очень ждали и молились за меня. А я убивал, потому что я солдат. И конечно, я чувствовал страшную вину перед теми женами, матерями и детьми, которые хоронили свих мужей, сыновей и отцов, погибших от пуль моего автомата. И мы и они одинаково боролись за жизнь. Для нас они все были душманами, мы для них — оккупантами…