Ад криминала: Рассказы и очерки

— Все-таки член Союза писателей, гражданин начальник. Только мне не понятно: зачем все это вы демонстрируете?

— Вот выйду на пенсию и буду слушать ваши мордовские рассказы в исполнении лауреата госпремии. А когда вы получите Нобелевскую, я продам за валюту все пленки! — расхохотался начальник.

— И много их у вас?

— Да все. И ваши лекции в бараках, и наши беседы с вами, и рассказы в козловском исполнении. Целое месячное жалование на кассеты угрохал, все переписал перед отправкой в Москву. Так что можете рассчитывать на меня после освобождения. Кагэбэшники, наверняка, все по акту уничтожат. Чтоб следы замести. Это вам лучше меня знать.

— И только за этим вы меня вызывали?

— Не только. Вы — человек от Бога. Возможно, даже посланец его. В этом я глубоко убежден. И поэтому хочу вам помочь.

— Помогите мне умереть. Мне не дают здесь этого сделать.

— О, если б вы знали, как мечтает об этом Москва. Только они очень хотели бы не столько вашей физической смерти, сколько смерти души. Душу убить ведь значительно труднее, чем тело. Ее надо заморить, не правда ли?

— Пока им это не удается. И, думаю, не удастся.

— Послушайте, я не хочу в этом участвовать. С меня довольно. Я принял решение и решил посоветоваться с вами. Я хочу подать рапорт о том, что вы дезорганизовали контингент, и в связи с этим попросить начальство о вашем переводе в колонию усиленного режима. С такой репутацией, как у вас, вы там не пропадете. А мне терять нечего — генеральские погоны все равно не светят, хоть тут сотню рецидивистов в сто ангелов перевоспитаю. Но я и не намерен оставаться в душегубах.

— Делайте что хотите, гражданин начальник. Мне можно идти?

— Да. Прощайте, Апостол.

— Прощайте навсегда, гражданин начальник-хранитель…

Апостола перевели в зону неподалеку от Ярославля. Это было ИТУ усиленного режима, половина зэков которого работала на заводе по производству холодильников. Там Апостол уже не пользовался такой популярностью, как в Мордовии. Надоело проповедовать и крестить. Он решил сбежать или умереть. Что и сделал спустя пол года.

История этого побега долго передавалась по зоновскому "радио” из уст в уста, обросла легендами. В них Апостол уже назывался графом Монте-Кристо. А об исчезновении его тела говорили разное: то ли оно упало в Волгу и погребено под илом, то ли его растворили в кислоте.

Той же осенью я ездил в Ярославль и побывал в Учреждении ЮН-83/Н — последнем пристанище Иуды Фомы. Очевидцы — зэки и администрация — рассказывали о побеге следующее. Через зону проходила высоковольтная линия электропередачи. Верхний провод на опорах, как известно, — громоотводный. Провода под напряжением проходят от него на расстоянии полутора метров. Линия уходила через зону и Волгу в поле, а потом в лес. Сосед по койке Апостола — электрик-высоковольтник и искусный токарь — стащил на заводе холодильников два монтажных пояса, выточил ролики и закрепил их на поясах. Глухой ночью первым полез на опору электрик и ушел по верхнему проводу за Волгу. Когда вслед за ним покатился по проводу Апостол, выглянула луна и солдат-туркмен, стоявший на вышке, увидел его, уже пересекавшего последний забор зоны с "егозою”. На его окрик Апостол остановился, но потом рванул дальше. Грянули выстрелы. Потом все пропало…

Мне удалось встретиться и с этим солдатом по имени Рахим, который рассказал все как было, клянясь аллахом.

— Стою на вышка, ночь, холодно, — вспоминал Рахим. — Луна выходит. Смотрю, большой птиц летит. Я ему кричать: стой, птиц, стрелять будем! Птиц остановился. А потом дальше поехал. Я, конечно, стрелять — потому что не может в воздухе птиц стоять. Человек, значит. Ну я попал несколько раз, я хорошо стреляю, охотник я. Он повисел немного, а потом крыльями помахал и полетел через Волга.

— И все?

— Все, — отвечал Рахим. — Это был человек-птиц. По нашей религии такой есть. Он к Богу летает.

А в Мордовии, говорят, когда полковник Бургомистров узнал о побеге и смерти Апостола, высчитал сороковой день этой даты и стал ждать чуда. Ничего необычного на сороковины Апостола не произошло, разве что в России к власти пришел Горбачев.

ДЬЯВОЛЬСКАЯ ДУША

— А как приводили приговор в исполнение? — спросил я. Он тяжко вздохнул и, минуту помедлив, ответил: