Ад криминала: Рассказы и очерки

А в обед того же дня я залез в кусты сирени, поймал трех цыплят и повесил их, как фашистов. Мама была в ужасе. "Что ты наделал, сынок!" А я говорю: это фашисты. А она в истерике: "Какие фашисты?! Это живые цыплята. А фашист — ты! Ты убил их! Ты — убийца!"

Она меня отлупила, повела за ухо просить прощения у хозяйки цыплят, а я выл, как побитый щенок, и не понимал, что сделал. Нет, я понимал, что этого делать нельзя, но не понимал почему. Когда я их вешал, они трепыхались, а в душе моей звучала какая-то музыка. Весело мне было. Вот тогда впервые дала о себе знать патология. Мама, конечно, не поняла, что это болезнь. Да больше такого и не повторялось. Она мне с пеленок внушала, что я должен стать врачом. Это была ее мечта — стать врачом, но у нее она не сбылась. А потом эту мечту она перенесла на меня и задавила ею. Я просто должен был стать врачом, как должен был вырасти мужчиной. У меня не было выбора.

Школьные годы пролетели легко. Учился отлично. Правда, за счет усидчивости. Мать била линейкой по рукам за полученную четверку и своего добилась: десятилетку окончил с золотой медалью. Сразу поступил в мединститут. Учиться было легко, потому что все строилось на зубрежке. Мыслить особой нужды не было. Анатомический театр… Для всех студентов-медиков это испытание. Для меня же — настоящий театр. Я даже ночевал там. А детские трупики — как куклы. Мне хотелось поиграть ими. Я иногда поднимал мертвого ребенка и усаживал его как игрушку у стены. А однажды изнасиловал мертвую девушку. Она была как резиновая, что дают матросам на кораблях. И даже не сопротивлялась. А я все ждал и ждал, когда же она пошевелится. И она пошевелилась, в момент моего оргазма. Я вам точно говорю, что пошевелилась. Вообще в морге своя жизнь. Мертвецы встают и двигаются… Словом, они живут до сорока дней, потому что души их тут присутствуют. Это души свои бывшие тела и ворошат.

На последних курсах подрабатывал санитаром морга в горбольнице. Никакого отвращения не испытывал. Напротив, чувствовал себя нормально. Пил спирт, таскал трупы, как дрова. Было очень интересно наблюдать их поведение, изменения, я видел в этом искусство Бога. Он, как великий скульптор, менял их облики — то прихорашивал, то обезображивал…

ФРАГМЕНТ ВТОРОЙ

После окончания мединститута поехал работать в Магадан. Нас было двое нейрохирургов — я и сорокалетний еврей Шкуревский. Однажды мы собрали по кусочкам череп одной райкомовской бабы, которую сбросили со скалы. Она до сих пор живет. У Шкуревского была коронка: при страшных болях в позвоночнике, от которых теряли сознание, он делал свой таинственный укол, и боли мгновенно проходили. За это его больные боготворили! А жена у него была какая красавица! Такую можно увидеть лишь один раз в жизни! А он с ней спал каждую ночь. Я с ума сходил от ревности…

Там я сделал свою первую кандидатскую. Теперь в Магадане дети не умирают от этой болезни. Но что я за это получил? Червонец прибавки к зарплате? Внутреннее удовлетворение? Нет его, как нет и благодарности людей. Им решительно наплевать на то, кто нашел метод. Есть, и слава Богу. Нет — что поделаешь?

Когда я вскрывал мертвых детей, слышал голоса — жалобные, плачущие. Сначала думал, слуховые галлюцинации. Потом разговорился с рабочими крематория. Они признались, что слышали крики душ, когда сжигали мертвецов. А у меня, стало быть, души младенцев плакали, им было больно. Я решил, что близок час, когда загремлю в дурдом. Но скоро все прошло. К голосам привык и даже подстроился под них. Вводил трупу наркоз, и голосов не было. Тогда душам было не больно. Разумеется, об этом я никому не говорил. Люди злы и завистливы. Они бы тотчас решили, что я свихнулся. А ярлык — штука страшная. Клеится он легко, да отмыться от него почти невозможно.

Есть недалеко от Сусумана долина смерти. Несколько тысяч политзаключенных лежат подо льдом как живые. Даже с самолета их иногда видно. И знаете, там такая аура… тончайшая… трепетная… Я ездил туда заряжаться. Души замученных свили там себе гнездо и дежурят, как на посту. Меня они не любили, но все-таки подпитывали. "Гнездо душ” — так я назвал это место. Мне там всегда было легко и приятно.

Еще я пытался добраться до тайника земной жизни. В нем законсервирован весь набор земных душ. Это на случай, если жизнь на поверхности Земли исчезнет и придется разводить этот Сад заново. Но тайник запрятан во льдах, и к нему практически не добраться. Однако можно, но у меня не хватило средств и техники.

Я имел много денег, потому что в сезон ездил с артелями старателей как врач. Когда мы возвращались в Магадан, мы на три дня покупали кабак и там гудели. Я брал червонцы как колоду карт и поджигал этот веер. Официантки давились от злобы. Потом я швырял под стол эти бумажки, и толстые бабы лазили на карачках, как собаки, рыча и вырывая друг у друга купюры. Я наслаждался схваткой их омерзительно толстых пальцев, окольцованных "бочонками” и всевозможными перстнями. Они напоминали разъяренных свиней.