Ад на Венере

Он включил головной прожектор и сквозь стремительно летящие черные хлопья пошел вперед — сначала по твердому, глухо звенящему под ногами трапу, а затем — по неровной и рыхлой почве. Свет мощного прожектора бессильно терялся во мраке, более густом, чем мрак глубоководных океанских впадин. Долгая ночь не могла остудить песок и камень, раскаленные до температуры кузнечного горна. Все, что могло здесь сгореть, расплавиться или испариться — сгорело, расплавилось, испарилось миллионы лет назад.

Ноги сами собой сгибались и разгибались, передавая команды механизмам, и ему уже не нужно было заранее обдумывать каждый шаг. На ровных участках Хромой переключался на автоматическое управление, давая себе отдых. Пройдя несколько тысяч шагов, он остановился и посмотрел в ту сторону, где остался Компаунд.

Он был сейчас совершенно один во мраке чужой планеты, и ничто, кроме зашитой под лопаткой «пиликалки», не связывало его больше с ненавистным миром Компаунда — миром тоски, отчаяния и одиночества. Впервые за последние пять лет не оставлявшее его даже во сне чувство полнейшей человеческой несостоятельности, отупляющее ощущение умственной и физической деградации — исчезли. Он вновь был свободен, силен, уверен в себе и смел — первооткрыватель планет, покоритель космоса. На глаза ему попался причудливый букет кристаллов, похожий на тот, что показывал ему бригадир, и он ногой отшвырнул его далеко в сторону.

Ночью «матрасы» всегда появляются внезапно. Еле различимое желтое пятно света, венчавшее купол Компаунда, вдруг пропало и спустя секунд пять-шесть появилось снова. Можно было подумать, что какое-то движущееся тело случайно заслонило его. Но случайностей на Венере не бывает. Случайности могут быть на Земле или на марсианских курортах. Поэтому Хромой, не мешкая, двинулся прочь. Верхняя часть скафандра вращалась наподобие танковой башни, и через каждые полсотни шагов он обшаривал светом прожектора пространство позади себя.

До этого Хромому уже неоднократно приходилось наблюдать за нападением «матрасов» на людей и всякий раз его удивляло полное отсутствие логики в их действиях. Никогда нельзя было предсказать заранее, какую цель они выберут — ближайшую или наоборот — самую дальнюю, одиноко стоящего человека или тесно сбившуюся группу. «Матрасы» не реагировали ни на свет, ни на производимый человеком шум, ни, тем более, на его запах. Загадкой оставалось, каким способом они выслеживают людей и зачем вообще это им нужно. Обычно «матрас», расплющив скафандр, некоторое время возился над ним, превращая тело человека буквально в кашу, а затем преспокойно уплывал дальше, ничем определенным не воспользовавшись. Никто не знал, чем питаются эти твари, представлявшие, по сути дела, одну-единственную непомерно разросшуюся анаэробную клетку. По крайней мере, их постоянные смертельные схватки с «лужайками» никогда не переходили в пиршество.

Хромой двигался по широкой дуге, стараясь не слишком удаляться от Компаунда. Он уже, решил было, что избежал погони, когда метрах в тридцати позади себя, почти на пределе дальности света прожектора, увидел что-то темное, плоское, медленно шевелящееся, похожее скорее даже не на матрас, а на огромное одеяло с рваными и разлохмаченными краями. «Матрас» медленно плыл в густой атмосфере, едва не касаясь почвы. Истинные его размеры с такого расстояния определить было трудно, но, без сомнения, это был крупный, достаточно зрелый экземпляр — неутомимый преследователь и беспощадный противник. Даже если бы у Хромого и имелось какое-нибудь оружие, причинить им вред этому небелковому порождению стоатмосферного давления и пятисотградусной температуры было практически невозможно. Не отличавшийся спринтерскими качествами «матрас» мог преследовать жертву многие сутки подряд и, лишь приблизившись к ней на расстояние трех-пяти шагов, атаковал с неуловимой для глаза стремительностью.

Оборачиваясь назад, Хромой убеждался, что разделяющее их расстояние постепенно сокращается. Стараясь не поддаваться панике, он бежал по прямой, обходя крутые подъемы и переключаясь, где только можно, на автоматический режим. На исходе третьего часа погони Хромой заметил слева от себя достаточно узкую извилистую борозду. Глубиной она была ему по пояс, но дальше, похоже, углублялась.

«Может, я топчу свою собственную могилу?» — подумал Хромой, спускаясь в борозду.

«Матрас» был в десяти метрах, когда каменные брустверы достигли плеч скафандра.

«Матрас» был в пяти метрах и вот-вот должен был броситься в атаку, когда Хромой, не закончив последнего шага, упал лицом вниз.

Почва содрогнулась, как от близкого разрыва тяжелого снаряда. По скафандру застучали камни. Борозда наполнилась пылью. Это «матрас» с разгона плюхнулся туда, где только что торчала прикрытая титановой броней голова Хромого…

…Почти семь часов, перетирая в песок камни, «матрас» ворочался над ним.