Ад на земле II (СИ)

- Не может быть, – с сарказмом отчеканил Адам. – Это сон, и вы хотите, чтобы я отдал вам душу за пять серебряных монет? Вы случайно не старшая сестра этого кретина Бэна, потому что я слышал у нее характер такой же, как и у вас.

Адам отвернулся от странной женщины, и принялся заполнять анкету для работы, но женщина не спешила уходить. Ее цепкие пальцы легли ему на талию, и залезли под футболку. Адам опустил взгляд, сглатывая.

- Что вы делаете?

Что тебя смущает, Адам? – в голове юноши прозвучал ее голос, и он затаил дыхание. Ее рука уже была на его груди, на сердце. Ногти впивались в кожу. Ее рот был у его уха, когда она шептала:

- Почему ты так удивлен? Ты просил о помощи, и я решила предложить тебе свою.

Ее вторая рука легла Адаму на лоб, опрокидывая его голову назад. Женщина игриво укусила его за мочку уха.

- Если ты веришь в ангелов, ты должен верить и в меня.

Она словно змея проскользнула к нему на колени, опрокидывая юношу на пол. Адам приподнялся к ней, целуя в шею, в щеки, в губы, крепко вцепившись в ее бедра руками.

- Просто скажи «да», малыш, и я твоя.

Адам резко проснулся, потому что в его странный сон просочились посторонние звуки:

- БРАТИК! НЕТ! БРАТИК! НЕТ! НЕТ! НЕТ!

Адам подскочил, опрокидывая маленький столик, за которым он сидел.

- Надежда!

Он бросился в коридор, откуда был слышен крик его сестры. В ушах по-прежнему звучал голос таинственной соблазнительницы: - Скажи, да, и я спасу твою сестру.

- НАДЕЖДА! – Адам ворвался на кухню, едва не врезавшись в косяк, он едва не потерял рассудок, когда увидел эту жирную свинью с его сестрой. Малышка вжалась в угол, ее платье было порвано. Адам издал такой яростный крик, что едва не охрип, он бросился на П, и свалил на пол, нанося сокрушительные удары.

- СВОЛОЧЬ! ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ С МОЕЙ СЕСТРОЙ! Я УБЬЮ ТЕБЯ! УБЬЮ! УБЬЮ!

Правильно, Адам, убей его…

- Адам! – Надежда еще сильнее заплакала, теперь напоминая маленькую завывающую сирену. Она была напугана и не понимала, что произошло. Но Адам понимал. И он бил этого мерзавца, разбивая собственные кулаки в кровь, выплескивая наружу ярость столько лет, бушующую в крови.

- Я убью тебя! Как ты посмел прикоснуться к моей сестре! Ей всего пять лет! Я тебя убью! УБЬЮ!

- Адааааам…..Адааааам…. аааааа……..

- Да, убей меня…

Старик улыбался окровавленными губами, и Адам заорал еще сильнее:

- Нет! Нет! Нет!

- Что ты делаешь, мерзкий мальчишка?! – на кухню прибежала мать в одном пеньюаре. Адам с яростным криком схватил нож со стола, вскакивая на ноги, и заорал:

- Заткнись! Ты знаешь, что он сделал с твоей дочерью?! Я убью вас обоих!

- Адаааааам…..

- Да, убей меня…

Старик, весь в крови, как слизняк стал ползти по полу, мерзко хихикая. Адам заорал. В его голове все смешалось – крики матери, плачь сестры, и смех старика, и он сам закричал:

- НЕТ! Мама, он изнасиловал твою дочь!

- Заткнись, мой муж не посмел бы прикоснуться к отродию зла!

Адам заплакал. Из его груди вырвался то ли смешок, то всхлип, он схватил малышку Надежду, и потащил ее на улицу. В этот момент его вера пошатнулась, - когда он лишился своего дома, своей сестры, и самого себя.

***

Воспоминания могут быть болезненными.

Адам сделал глоток кофе из стакана, продолжая наблюдать за людьми; краткое возвращение в прошлое заставило в его груди все перевернуться. Он уже не тот человек, что был раньше, и он совсем не скучает по себе прежнему; он не жалеет, что перестал чувствовать боль. Боль от ночи, когда случился в его жизни настоящий кошмар; ночь, когда он готов был захлебнуться в собственных слезах, осталась давно в прошлом. Адам с изумлением почувствовал, как по щеке скатывается слезинка. Он не был ни удивлен, ни огорчен по этому поводу; он испытал досаду.

Адам вытер ее пальцами, и внимательно рассмотрел. Слезы обычного человека. Почему они все еще принадлежат ему?

Что ж, по крайней мере, теперь он знает, что в его теле работают слезные железы.

Адам вздохнул. На самом деле он так устал от всего этого - алчность, жестокость, зависть - в том мире, где он живет, уже съели его изнутри; казалось ничего не осталось в нем живого, но воспоминания о Надежде, возвращают его в то время, когда он был обычным парнем, не способным за себя постоять. Он хотел, но не мог. И каждый год, он посещает ее могилу, в надежде получить прощение.

Не смешно ли это?