Ад на земле

И, откровенно говоря, мне было бы грустно умирать, если бы я знала, ради чего стоит жить. Ведь люди наверняка перед смертью думают об этом – о том, что не успели сделать какие-нибудь дела, подводят итоги. Я не стану. Нет ни воспоминаний, ни мыслей, ни сожалений.

Единственное чего я хочу – уйти. Больше не имеет значения, от чего я утратила память, что я сделала и что могла сделать. Я устала бороться с тем, с чем не могу справиться. И я не сдаюсь, просто есть вещи, которые сильнее меня, есть вещи, на которые мы не можем влиять.

Я не сдаюсь, потому что я пустая, как Рэн Экейн.

Сожаления не будет.

Не будет.

Я слишком глубоко погрузилась в свои мысли, но все равно услышала болезненно печальный шепот Рэна:

− Аура, не плачь, прошу. Ты делаешь мне больно.

Я почувствовала на своей щеке его палец, когда он смахнул слезинку, и это будто бы наполнило меня силой. Я приоткрыла веки, и встретилась взглядом с Рэном. Он изумился так сильно, что приоткрыл рот. Словно думал, что я уже мертва, и он говорит с бездыханным телом.

Я видела очертания его лица и фигуры благодаря свету от лампы, стоящей на прикроватной тумбочке. Лицо было исхудавшим и еще более надменным из-за ярко выделявшихся скул. Лишь взгляд глаз Рэна не был прежним – не было холода и отчужденности.

На своем левом плече я внезапно отчетливо ощутила его теплые пальцы. Под головой почувствовала руку, а правым плечом твердую грудь, которая осторожно поднималась и опускалась.

− Кто эта девушка? – спросила я. Уверена, что слова произнесла вслух, потому что они царапнули горло и сухие губы, когда те разлепились. Рэн нахмурился, его взгляд на мгновение стал рассредоточенным, будто он пытался понять, о чем я говорю. Как и раньше я почувствовала ложь, исходящую от его теплой кожи. Она будто бы имела какой-то безвкусный запах, невидимый и неощутимый, но он ударялся о мою собственную кожу, вызывая раздражение.

− Какая девушка?

− Возлюбленная.

Рэн понял, что я не отстану, а я почти сдалась. В горле неимоверно першило, на глаза то и дело наворачивались слезы.

− Аура, тебе следует отдохнуть, − сказал он, положив ладонь на мой лоб. Сквозь тело прошли импульсы, из-за того, что его рука показалась обжигающей будто лед. Пальцами правой руки я дотронулась до его штанины рядом с моим бедром, и Рэн вздохнул.

− Пожалуйста, я не хочу говорить об этом, особенно сейчас, когда ты…

Повисло молчание. Я отпустила штанину и безвольно расслабила ладонь. На кончиках пальцев тут же осел холодок. Через секунду я почувствовала в своей руке ладонь Рэна. Его пальцы скользнули между моих пальцев и сжали ладонь. Я почувствовала новый прилив сил.

− Я умру? – Нет, мне стоило спросить, как скоро это случится. Рэн сжал ладонь теснее, я почувствовала, как кончики его пальцев впечатались в кожу моей ладони.

− Я не позволю, − с нажимом произнес он. – Никогда. Я найду способ, − заверил он и что-то в голосе Рэна заставило ему поверить, положиться. И все же, это пустые слова. Он лежит рядом со мной, он не ищет решений. Потому что знает: их просто нет, и чтобы не тратить время, он предпочел провести рядом со мной последние мгновения, и я собираюсь ими воспользоваться и задать свои вопросы.

− Что это за болезнь?

Рэн молчал, бесстрастно отвечая взглядом на мой умоляющий взгляд. Он знал ответ, но не желал отвечать на вопрос.

− Скажи, что со мной.

− Нет. – И голос, и взгляд Рэна были холодными и отрешенными. Он прячется где-то там, за прозрачным стеклом. За этой маской, через которую не пробиться, должен прятаться некто живой. Он должен ответить на мои вопросы. Вот только в стеклянном взгляде Рэна я не могла прочесть ответы, а мне бы так хотелось знать, о чем именно он думает.

− Я не могу, − его взгляд смягчился под моим напором. – Не могу, Аура.

Я не хотела плакать, и уж точно не хотела, чтобы Рэн решил, что это из-за его отказа, вот только слезы сами собой скатились к вискам.

Почему же даже сейчас, когда я в подобном состоянии, Рэн не может снизойти и ответить? Что может быть хуже того, что есть уже сейчас? Хуже смерти?

Рэн, к счастью, сделал вид, что не заметил слез. Он провел пальцами по щекам, пристально изучая мое лицо. Пытается запомнить перед смертью каждую черточку и выражение. Вот только меня больше не осталось.

− Ты похожа на увядающий цветок, − прошептал он, касаясь моих волос. – Нежная и хрупкая, будто роза под лунным светом. – К своему ужасу, я увидела, что глаза Рэна наполнились слезами. Возможно это блики, возможно мне привиделось, ведь видела я уже нечетко, но я вспомнила, как Рэн уже заплакал однажды, когда я была в коме, связанная в собственном теле. Воспоминание ужалило и причинило боль хуже, чем мое теперешнее состояние. И он сморгнул слезинку, и когда она капнула на мою щеку, я почувствовала, что на ее месте лопнула кожа и пролилась кровью, скатываясь крупными горячими каплями к подбородку.

Если Рэн изначально остался чтобы помочь и утешить боль, он бесполезен. Он не помогает, делает лишь хуже.