Ад находится у океана

Грянул смех, и Симон замялся, не зная, что ответить. В голове всплыла одна из тех пьяных сентенций, которыми обычно бросался его отец после карт: «Если, играя в покер, ты не знаешь, кто за столом лузер… значит, лузер – это ты».

– Я не лузер, папа, – с робкой улыбкой пробормотал Симон, вызвав новый взрыв хохота.

Отвернувшись, он с вытаращенными глазами зашагал по ступеням. Иногда, чтобы быть счастливым, нужно уметь двигаться дальше. Простая истина, доступная лишь детям, умалишенным, животным и… настоящим учителям.

– Тебе стоит быть строже, Симон.

Симон поднял глаза и увидел перед собой Ангелину Сысоеву, завуча по научно-методической работе, и Екатерину Шафран, учительницу истории. Они замерли справа от распахнутых школьных дверей, и их, казалось, нисколько не беспокоила такая возмутительная вещь, как сигареты в руках учениц.

– Это же просто дети, они так шутят, – прошептал Симон и попытался пройти мимо.

– Ангел, мне кажется, Симон боится не только учеников, но и собственных коллег, – заметила Шафран.

– Ну-ну, он просто хорошо воспитан. Ведь так, Симон?

– Я… не знаю.

Собравшись с духом, Симон посмотрел им в глаза. Дети подходили, здоровались и шли себе дальше, торопясь навстречу оценкам и новому дню. А он всё не находил сил сдвинуться с места. Эти женщины были эффектны во всех смыслах – как ножи, инкрустированные жемчугом Южных морей. Посмотри на таких – и получишь порез внутренних органов, и вряд ли это будет сердце.

Одна – с ясными глазами, смуглой цыганской кожей, вся в элегантных черно-фиолетовых тонах и белом золоте. Такому выразительному экспонату недоставало только бирочки: «Ангелина Сысоева, требовательная и обманчиво мягкая». Вторая – рыжая, зеленоглазая, в оранжевом деловом костюмчике с закатанными рукавами, в ложбинке грудей – очаровательные веснушки. Бирочка просилась и сюда: «Екатерина Шафран, лисица, обитающая во всех норках сразу».

И обе смотрели с неприкрытой насмешкой.

– А ты сегодня по погоде, Симон, – промурлыкала Шафран.

С этим он, пожалуй, мог согласиться. Безрукавка из кашемира, украшенная розовыми и желтыми ромбиками, удачно скрывала пятна пота на рубашке. Недоставало только какого-нибудь платочка, чтобы прикрыть намечавшуюся лысину.

– Чем могу быть полезен, Ангелина Павловна? – промямлил Симон, твердо решив смотреть между женщинами.

– Есть небольшое поручение, Симон. Думаю, учителю обществознания оно вполне по плечу.

– Что-то срочное? – Он покосился на свои дешевенькие часы: до начала уроков оставалось меньше десяти минут. «Господи, ну почему не меньше пяти?» – мелькнула испуганная мыслишка.

– Не настолько срочное, чтобы так потеть, Симон. – Ангелина Сысоева холодно улыбнулась, точно хотела подчеркнуть безжалостность произнесенных слов. – Зайди ко мне после третьего урока. О, и не беспокойся, там всё просто: можно и на пальцах объяснить. Но не при всех, разумеется.

– Да, конечно. Я могу идти? Понимаете, мне бы не хотелось опаздывать. Учитель должен быть примером во всём, правильно?

– Безусловно. И мы все берем пример с тебя, Симон.

– Секундочку, Симон, детишки подождут, – проворковала Шафран и потянулась к нему. – У тебя что-то вот здесь, на губе. Будь паинькой, потерпи.

Пальцы Шафран смахнули какую-то крошку в уголке его рта, и в ноздри Симону шибанул резкий запах. Словно к носу поднесли ватку, пропитанную цитрусами, выращенными в бензиновой атмосфере. Симон выпучил глаза и закашлялся. Губы в том месте, где их коснулись, неожиданно онемели.

– Тиши-тише, Симон, только не хлопнись в обморок. Не хлопнешься? Обещаешь? Думаю, на свежем воздухе тебе полегчает. Ты ведь знаешь, где найти свежий воздух, Симон? Ты ведь понимаешь, что такое свежий воздух?

Симон с недоверием уставился на Шафран и открыл было рот, чтобы заявить, что они уже находятся на свежем воздухе. И сразу же захлопнул его. Потому что откуда-то потянуло душком подтухшей раны, которая никак не может затянуться и теперь гниет, сворачиваясь и влажно блестя. В горле Симона тотчас образовался мерзкий ком.

– Я, пожалуй, пойду, – выдавил он и на заплетающихся ногах направился в школьный холл.

– Конечно, Симон, именно этого мы от тебя и ждем, – бросила Сысоева, теряя к нему всякий интерес. – И смотри под ноги.

Когда завуч и учительница остались позади, Симон сконцентрировался на передвижении. Совет смотреть под ноги оказался невероятно полезным: холл раскачивался, словно планировал выбросить из раздевалок сменную обувь и ее галдящих владельцев. Непривычные двадцать четыре градуса тепла казались раскаленными валиками, заполнившими всё свободное пространство.

«Если Петропавловск-Камчатский и думал о чём-то в последнюю очередь, так это о кондиционерах, – пронеслось у Симона в голове. – Да и к чему они городу, привыкшему пребывать на нижней полке природного климатического холодильника?»