Ад находится в Камбодже

— А я родился в Европе. Мои родители переехали в Германию из Измира еще до моего рождения. Отец — крупный судовладелец, имеет свои представительства не только в Западной Европе, но даже в США и Австралии. Свое детство я провел в закрытом лицее под Женевой. Причем никаких издевательств со стороны одноклассников не знал, был одним из них. Вместе играли в регби, ходили в бассейн. Правда, я никогда не забывал, что рожден турком, и потому зачитывался книгами по истории Османской Империи. Когда поступил в Технический университет, оказалось, что там я не один такой. Мы были схожи по цвету кожи, вероисповеданию; как шарики ртути, притягивались друг к другу. Впоследствии, долгими часами сидя в кофейне, говорили об истории и ее несправедливости. Мечтали о возрождении великой Турции. Потом среди нас, безусых юнцов, появился взрослый мужчина — его привел кто-то из студентов. Он стал общаться с нами, объяснял, что в одиночку Турция не сможет стать великой, потому что все неверные объединились, а одному драться против многих — значит никогда не победить. Мусульмане должны тоже объединиться в единый Халифат, тогда весь мир окажется у наших ног. И я вступил в «Партию исламского освобождения»[9]; ну, а чуть позже мне принесли взрывчатку и предложили изготовить бомбу. От взрыва моей бомбы разлетелась на куски емкость с азотом, было много жертв. Полиция начала аресты членов нашей ячейки, мне пришлось бежать. Почти десять лет я провел в скитаниях по разным лагерям, делая хитрые взрыватели для боевиков, готовых отдать свои жизни за идею Всемусульманского Халифата. И только там, в знойной пустыне, я понял, как скучаю по своему прежнему образу жизни, который не ценил. Возненавидел свою младшую сестру, которая ни разу не надела хиджаб, не прочитала ни одной суры из Корана, а все деньги отца достанутся ей. Я был благодарен Аллаху, что меня прикрепили к вашему проекту, я каждый день из кожи вон лез, чтобы доказать свою необходимость. А по ночам с ужасом думал: вот, скоро все закончится, и меня вернут в жару Аравийской пустыни или, чего хуже, во мрак афганских пещер.

Алкоголь развязал парню язык, и теперь он говорил без остановки, как будто смертник исповедовался перед казнью. Камаль не любил выслушивать чужие исповеди, своих проблем хватало с лихвой.

— Ты не беспокойся, приятель, если все пройдет хорошо, работы у нас появится до небес. Он сказал, что отряды моджахедов — это всего лишь демонстрация сопротивления неверным, но победить технически сильного врага можно только технически.

— Это как? — Эксперт вскинул на пакистанца недоуменный взгляд. Технарь до мозга костей, он был далек от тактики, тем более от стратегии.

— Когда придет начинка для нашей «рыбки», мы продемонстрируем. И хорошо, если бы это был американский авианосец.

— Авианосец? — недоверчиво переспросил технический специалист, потом отрицательно покачал головой. — Нет, ничего не выйдет, слишком большой объект. Даже «блокбастер», начиненный «морской смесью», не сможет его разрушить.

Беседуя с Камалем, Эксперт не подозревал, что разговаривает с бывшим офицером военно-морской разведки, не один год занимавшимся изучением наиболее уязвимых точек боевых кораблей. Да и термины, которые он только что озвучил, также были знакомы Нури. «Блокбастер» абсолютное большинство считает суперкассовым фильмом, снятым предпочтительно в Голливуде. На самом деле так назывались британские двухтонные бомбы в форме бочек, специально разработанные для бомбардировки дамб и плотин в оккупированной Западной Европе. Затопленные территории нарушали коммуникации и тормозили фашистское производство без уничтожения самих заводов, где американские и британские корпорации имели пакеты акций. «Морской смесью» называли коктейль из тротила, гексогена и алюминиевой пудры, обладающий огромной разрушительной силой. Именно его и ждали для начинки «разбойницы».

— Конечно, взрыв на глубине восьми — десяти метров под килем не переломает корпус авианосца или, скажем, эсминца надвое, — начал тихим голосом пояснять Камаль. — Но гидравлический удар будет такой силы… особенно если придется на реакторный отсек — а нашу «рыбку» мы можем запрограммировать на любую точку корабельного корпуса, — что с легкостью порвет трубопроводы охлаждения, электропроводку и даже деформирует сам реактор. Если повезет, это будет американская Хиросима или, точнее, американский Чернобыль. Чем система сложнее, тем уязвимее…

Услышав такое, Эксперт на мгновение замер. Еще минуту назад объяснявшийся с пакистанцем, как с безграмотным дехканином, он сейчас пялился на него с недоумением и восторгом одновременно. А Камаль смотрел совсем в другую сторону. Его взгляд был прикован к трапу, перед которым остановилось ярко-оранжевое такси. Из его салона вышел высокий здоровяк и помог выбраться миниатюрной японке. То ли от выпитого спиртного, то ли от напряжения последних событий Нури вдруг ощутил жгучее желание женщины, и не какой-нибудь абстрактной, а именно этой, от которой исходили флюиды любви и загадки.