Ад всегда сегодня

— Не могли бы мы побеседовать в машине? — вмешался Бруно. — Пошли скорее.

Когда они, кивнув на прощание Медоузу, направились к выходу, дверь распахнулась, и на пороге появился молодой человек, засунув руки в карманы куртки из твида с дешевым меховым воротником. На его губах застыла гримаса вечного недовольства. Он недоуменно посмотрел на девушку, поморщился и визгливым голосом спросил:

— Что это за номера?

Грейс безмятежно пожала плечами.

— Сам виноват, Харолд, не надо было опаздывать. Теперь у меня поменялись планы.

Она хотела обойти его, но он зло схватил ее за локоть.

— Что тебе стукнуло в голову? — взорвался он.

Фокнер решительно отодвинул мужчину с дороги.

— Убери лапы, детка.

Харолд с перекошенным от ярости лицом обернулся, суетливо замахнулся и вложил в удар всю свою мощь. Результат был бы весьма ощутимым, не перехвати Бруно его плечо. Ловкий прием айкидо разложил нападавшего на полу. На лице Фокнера не шевельнулся ни один мускул.

— Лежать, щенок. Лежать, умный песик, — беззлобно похвалил он Харолда.

Грейс звонко рассмеялась. Хозяин, встревожившись, покинул свою стойку и приблизился к группе у порога.

— Довольно, мистер Фокнер, хватит.

Фокнер отпустил руку Харолда, который чуть не плакал от унижения и боли.

— Проваливай отсюда, грязная шлюха! — прерывающимся от ненависти и обиды голосом выкрикнул он. — Убирайся! Больше не попадайся мне на глаза!

Грейс согласно кивнула:

— Как хочешь, Харолд.

Фокнер подхватил ее под руку, и они, рассмеявшись, вышли из бара. Морган похлопал бармена по плечу.

— Извини, Медоуз, что так получилось.

Харри Медоуз ответил понимающим ворчанием.

— Что поделать, горбатого могила исправит, а уж Фокнера… Но видеть его больше не хочу, договорились?

Морган тяжело вздохнул, развел руками и, мягко прикрыв за собой дверь, догнал смеющуюся парочку. Медоуз повернулся к Харолду, который с перекошенным от ненависти и оскорбления лицом растирал плечо.

— Сам виноват, сынок. Я-то Фокнера знаю давно: ему удержу нет, стоит его только разозлить. Не связывайся с ним, советую. Иди, я угощу тебя отличным бренди.

— Подавись ты своим бренди, глупый старый кретин! — срывающимся от досады голосом взвизгнул Харолд, хлопнул дверью и растворился в дождливой тьме.

Глава 2

Сержант полиции Николс Миллер с усталым скучающим лицом спускался по лестнице в выложенный кафелем приемный покой Марсденского отделения Главной клиники. На одной из ступенек он задержался, прикуривая. Медсестра, дежурившая этой ночью, следила за ним из своей застекленной клетки. Она испытывала слабость к красивым молодым мужчинам, что свойственно женщинам, простившимся с юностью. Миллер привлек же ее внимание еще и тем, что его кепка была сделана явно не в Британии, а темно-синий плащ, конечно же, был родом из Швеции. Правда, трудно было бы представить себе полицейского, столь отличного от классического образца «бобби»,[6] как Николс Миллер.

— Что сегодня наш мистер Грант? — спросила сестра, покинув дежурку.

— По-прежнему нервничает. — Миллер улыбнулся, став еще притягательней для восхищенной дамы. — Его явно раздирают сомнения.

Инспектор Брюс Грант, шеф местной уголовки, в начале недели попал в автомобильную катастрофу и повредил бедро. Ему чертовски не повезло, если принять во внимание, что он только начал раскручивать одно загадочное дело, самое сложное из всех бывших до сих пор. Тем более мало было радости в том, что дело передали старшему инспектору Скотленд-Ярда Джорджу Маллори, которого призвали для усиления сыскной бригады. Пресса и общественность уж слишком негодовали, что Любовник Дождя до сих пор на свободе.

— Я открою вам страшную тайну, сестра, — приглушенным голосом пообещал Миллер. — Полицейские терпеть не могут, когда другим отдают расследование происшествий, случившихся в нашей вотчине. Брюс Грант — стреляный воробей, и он кипит от возмущения, что люди из Скотленд-Ярда будут вести его дело. Кстати, а сам Маллори был сегодня тут?

— Да, но он хотел увидеться только с инспектором Крейгом. Кажется, он не собирался навещать мистера Гранта.

— Ничего удивительного, они не слишком жалуют друг друга, — хмыкнул Николс. — Единственным утешением для Гранта служит мысль, что Крейг был с ним в машине, когда произошла катастрофа. Так что Маллори придется попыхтеть одному. Кстати, как дела у Крейга?

— Очень неважно, черепно-мозговые травмы очень плохо поддаются лечению.

— Так ему и надо. Нечего было соваться в наши северные края.

— Что вы, сержант. Не забывайте, что и я прожила в Лондоне почти двадцать лет.

— Вас это вовсе не испортило, — он заговорщицки подмигнул.

— Вам очень идет улыбка, знаете? — призналась медсестра. — Без нее вы кажетесь совсем замученным. Вам стоило бы отдохнуть. Когда у вас был последний выходной день?

— День? Не издевайтесь над бедным полисменом. Вот сейчас я свободен как ветер до шести утра. Правда, меня пригласили на день рождения, но ради вас я послал бы к чертям любую пьянку.

Женщина не могла скрыть удовольствия, которое доставили ей эти слова, но все-таки ласково подтолкнула его к выходу.