Ада Даллас

Ада сидела за столом: каждая золотистая прядь на месте, а овальное, с гладкой кожей лицо словно высечено из белого мрамора. Она прочла первый документ и тут же его подписала. Потом взяла второй и подняла на меня глаза.

– Так нужно, – пояснил я, имея в виду свой будущий генеральский чин. – Для успеха дела.

Ада улыбнулась уголком губ, но промолчала. Она прекрасно понимала, что иной возможности обеспечить выполнение задуманного плана нет и что документ все равно придется подписать. И тем не менее уж очень ей не хотелось этого делать.

– Ты же просишь меня оказать тебе кое-какую услугу, не так ли?

Все с той же кривой полуулыбкой Ада снова прочла бумагу, потом выхватила из подставки золотую ручку и с такой решимостью подписала приказ, что скрипнуло перо.

– Пожалуйста, – ничего не выражающим голосом проговорила она. – Теперь, кажется, все. Успех обеспечен?

– Можешь не сомневаться.

– Вот именно, – подтвердила она таким тоном, что я мог понимать ее слова как угодно.

С того мгновения, как Ада подписала документы, я стал самым сильным человеком во всей Луизиане. Теперь в моем подчинении была и национальная гвардия, и полиция штата. Со времен Гражданской войны такой властью не обладал у нас ни один генерал.

Подписав бумаги, Ада тут же о них забыла.

– А они по-прежнему упорствуют. – Ада кивнула на лежавшую на столе газету. – Сами не уйдут, пока кто-нибудь не выгонит.

Ада находилась в прекрасном настроении. Она уже испробовала прелесть большой власти и теперь предвкушала новые удовольствия. Ее нетерпение было так велико, что она не могла спокойно усидеть на месте и принялась быстрыми шагами прохаживаться вдоль стола.

– Придется, видимо, кому-то этим заняться, – заметил я, небрежно опускаясь в кресло.

Ада взглянула на меня с прежней гримасой, но ничего не сказала.

Без стука распахнулась дверь, мы оба повернулись: в кабинет вошел Сильвестр Марин, хотя предполагалось, что он все еще находится в бостонской больнице.

Коричневый полотняный костюм висел на нем, как на вешалке, – за время болезни он потерял, наверно, фунтов тридцать. На его похудевшем и теперь еще более бледном и морщинистом лице резко выделялись глубоко запавшие черные глаза. Они занимали все лицо.

– Доброе утро, – сказал он.

Растерянность Ады как рукой сняло. С возгласом "Сильвестр!", улыбаясь, словно никого в жизни не была так рада видеть, она бросилась к нему и обняла. Марин даже не пошевелился. И Ада невольно отодвинулась.

– Какими судьбами? Как я рада видеть вас! Ну и сюрприз!

– Не сомневаюсь, – усмехнулся Марин.

– Почему вы не в больнице? Вам уже разрешили ходить?

Марин взглянул на Аду, чуть помедлил – гримаса исказила его лицо – и ответил:

– Как видите. – Он посмотрел на меня черным-пречерным взглядом, потом снова на Аду и продолжал: – А вы, оказывается, развили бурную деятельность, а? Стряпаете законопроекты. Предъявляете ультиматумы. Готовите вторжение. – Он засмеялся коротким сухим смешком, будто кашлянул. – В Бостоне тоже есть газеты. И обслуживает их тоже Ассошиэйтед Пресс. – С этими словами Марин подошел к столу, увидел приказ, предписывавший мне немедленно приступить к действиям. Он прочитал его и, разорвав пополам, бросил в корзинку для бумаг.

– У нас тут многое изменилось, пока вы болели, – спокойно заметила Ада, стараясь сдержать себя. – Сейчас было бы опасно сидеть сложа руки.

– Она права, – подтвердил я. С момента появления Марина я чувствовал себя как мальчишка, которого застали в укромном месте с сигаретой во рту. Но мной уже овладевало бешенство. – Они отбились от рук. Их нужно хорошенько проучить.

Сильвестр опустился в кресло, поставил меж ног свою трость, и на его худом злом лице проявилась усмешка.

– Правильно, – поддержала Ада. – Нужно от слов переходить к делу.

Марин продолжал саркастически смотреть на Аду.

– Мы возьмем их за горло. Мы приберем Новый Орлеан к рукам. – Вопреки своим усилиям сохранить самообладание, Ада повысила голос. Ей явно нравилось и думать и говорить об этом. – Да, да, возьмем за горло.

Сильвестр, неподвижно сидя в кресле, резко повернул к ней мертвенно-бледное лицо с запавшими глазами. Он посмотрел на нее, потом на меня, потом снова на нее.

– Никого и ничего вы не возьмете. – И зло усмехнулся.

– Вы не согласны, что иного выхода нет? В данной ситуации? – Она не сводила с него настороженного взгляда. Голос ее был ровным.

– Да, не согласен, – четко отпарировал он. – Я еще могу обратить ваши неблагоразумие и неосторожность себе на пользу. Я подожду решения верховного суда штата... – Тон его был резким, но голос – впервые по-старчески скрипучим. – А если он сочтет нужным передать дело дальше, я подожду определения верховного суда США. Таким образом, все формальности будут соблюдены, окончательное же решение, не сомневаюсь, будет таким, как нужно мне.