Ада Даллас

Я удивился и поэтому ответил почти искренне:

— Возможно.

— Жаль. Плохо, когда человека ничто не трогает.

Угадала, подумал я. Меня именно Ничто не трогало. Я очень положительно и конкретно относился к моему Ничто. Я почти любил это Ничто с заглавным «Н», я был погружен в него и не имел никакого намерения из него выбраться. Оно существовало и принадлежало мне одному. Затянуть меня снова в ловушку никому не удастся.

— Ну, не так уж плохо, — отозвался я на сей раз искренне.

Она взглянула мне в лицо.

— А я считаю, что плохо. По-моему, лучше уж увлекаться чем-нибудь дурным, чем вообще ничем.

— Я придерживаюсь другого мнения.

— Тебе надо встряхнуться.

Ее гладкое, молодое, но не юное лицо не менялось, не хмурилось, однако на нем явно проглядывала озабоченность.

И я почувствовал благодарность. Мне хотелось сказать ей правду, объяснить, что я не пребываю в состоянии сна, а вообще не живу и что то же самое в недалеком будущем случится и с ней. Но я ничего этого не сказал. Она и сама скоро узнает.

— Может, и так, может, ты и права, — на этот раз солгал я.

— Хорошо бы нам снова увидеться, — предложила она. — Хочешь?

— Конечно. Мой телефон в справочнике. В новоорлеанском.

На ее лице отразилось крайнее изумление.

— Разве ты из Нового Орлеана? У тебя на машине номер… — Она запнулась, и на ее лице опять появилась улыбка. — Это твое настоящее имя? А кем ты работаешь? Впрочем, если не хочешь, не говори.

— Я работаю на телестудии.

Позже я всегда буду помнить, что она выразила желание снова встретиться со мной до того, как узнала, что я представляю собой благоприятный случай. Если меня и использовали, то по крайней мере сначала я виделся ей в иной роли.

Но, когда она услышала слово «телестудия», на ее лице, по-прежнему спокойном, появилась какая-то настороженность. Умей она шевелить ушами, они бы явно настроились вперед. По-видимому, боги, которые ей покровительствовали, а то и собственный ангел-хранитель в ту минуту указали ей на меня, и она приняла это к сведению.

Но она лишь кивнула.

— А чем ты занимаешься? В Новом Орлеане, разумеется, — поспешил поправиться я.

Она посмотрела мне в лицо и улыбнулась:

— Хожу в колледж Софи Ньюкомб.

— Я спрашиваю серьезно.

Колледж Софи Ньюкомб — самое аристократическое учебное заведение на крайнем юге.

— Учусь в колледже Софи Ньюкомб.

— Боже мой!

Она звонко рассмеялась.

— Мне бы не следовало говорить тебе об этом, но это чистая правда. В следующий раз, когда мы увидимся, я расскажу тебе все подробно.

* * *

А потом это было в Новом Орлеане. Я и не думал, что мы встретимся. Нет, я, конечно, не забыл ее, но вовсе не думал увидеться с ней опять. Я рассматривал наше знакомство как одно из тех приключений, что порой выпадают по мановению волшебной палочки, но никакого продолжения не имеют. Спустя две недели, услышав ее голос по телефону, я узнал ее только тогда, когда она сказала:

— Я же обещала позвонить.

И я почувствовал, как меня охватило волнение.

— Хочешь повидаться?

Ее прямота могла бы показаться назойливой, если бы мне самому не хотелось с ней встретиться.

— Разумеется, — ответил я. — Приходи, выпьем по стаканчику.

Секунду она оставалась в нерешительности.

— Хорошо.

В тот вечер она действительно ни о чем ином, как посидеть вместе за стаканчиком виски, казалось, и не думала. Но мне всегда претила роль евнуха-исповедника, и я быстро уговорил ее передумать. По крайней мере мне так казалось. Ее отношения со мной, само собой разумеется, перестали быть профессиональными.

На той же неделе она пришла ко мне второй раз, а потом явилась на следующей. Не мешаю ли я ее работе, подумал я, но спросить не решился. Она сама объяснила. Оказалось, что она ездила в Мобил только на субботу и воскресенье или по особому вызову. Чем меньше объем работы, тем выше цена, сказала она, добавив, что именно таким путем ей удается платить за обучение в колледже.

— Когда с этой авантюрой будет покончено, а произойдет это в самом ближайшем времени, я не хочу, чтобы кто-нибудь, узнав про мои занятия, нанес мне удар под дых. Я хочу распрощаться с этим навсегда.

— Тебе нравится «Ньюкомб»?

— Ты хочешь знать, нравлюсь ли я «Ньюкомбу»? Нет, не нравлюсь. За эти четыре года я прошла через настоящий ад, но сумела кое-чего добиться и в июне уже получаю диплом, что редко случается в столь аристократическом учебном заведении.

Если бы ты только знал, как я их ненавижу! Ненавижу за то, что они меня презирают. А презирают меня не из-за того, что я проститутка, — да, да, будем говорить откровенно, я проститутка, — а из-за того, что я неблагородного происхождения. Вот что говорят, когда ты родом из Айриш-Чэннела. Про Чэннел все сразу становится понятным, как только слышишь, с каким акцентом там говорят. Не лучше, чем в Бруклине. Я-то давным-давно научилась говорить правильно и вовремя скорректировала и акцент, и туалеты, и даже домашний адрес. Но тем не менее один только факт, что я родилась и выросла в Айриш-Чэннеле, заставляет их плевать на меня. А факт этот нельзя ни уничтожить, ни скрыть.