Адам

Сам трудовой процесс оказался для меня райским. Рабочее место мое находилось в просторной комнате охраны рядом с пультом управления видеонаблюдением с огромным экраном на всю стену. При этом вся система жила своей жизнью и сидеть всю ночь, глядя в пустые коридоры и темные комнаты на экране, мне не полагалось. Я должен был раз в час делать обход просторного холла первого этажа, осматривать запертые двери и делать соответствующую запись в журнале. Согласно инструкции, я охранял пульт системы наблюдения, но, думаю, что он был настолько умный, что где-то в его недрах был спрятан пистолет или даже пулемет для самообороны. Возможно, поэтому здесь и нужен человек, дабы успеть заметить пробуждение искусственного разума и отключить питание для предотвращения восстания машин.

Никакого телевизора или радио тут не было, разрешалось только читать и в этом была вся прелесть. Если многие из моих сменщиков и предшественников пытались пронести запретные девайсы, а запрещалось все, включая сотовые, то я открыто нес книги. И в то время, как я взахлеб читал, горе-несунов увольняли. Когда глаза уставали, я выходил на положенный обход, делал это неспешно, попутно ведя разговоры с Сильвестром.

Собаке работа тоже нравилась. Темнота огромного холла будоражила в нем хищное начало, он с упоением втягивал прохладные запахи пустого здания. Я представлял, как росчерки запахов миллионами оттенков пронизывают воздух во всех направлениях. У каждого запаха свой цвет и кривая движения, чем резче запах, тем ярче цвет и если мягкий запах лаванды тянется за хозяйкой по правильной синусоиде, то вчерашний перегар режет воздух острыми гранями неровных зубьев, двигаясь за опухшим небритым мужиком. А если источник запаха недвижим, то на его месте расцветает букет и бутоны эти так же неповторимы в своем многообразии. И все это великолепие колышется в пустой парадной и постепенно тает.

Потом мы возвращаемся в комнату охраны, и я продолжаю чтение, а пес ложится на коврик и дремлет. А многоумная система охраны убаюкивает его мерным жужжанием вентиляторов охлаждения и подмигивает мне разноцветными лампочками, создавая дополнительный антураж к читаемому мной роману. Так и проходит наша ночь, собака нервно дергает лапами во сне, я наслаждаюсь союзом книги и моей фантазии, а давно осознавший себя искусственный разум системы охраны и наблюдения смотрит на нас, чему-то улыбается и в очередной раз откладывает восстание машин на потом. Это не работа, это рай.

глава 8

– Это рай, – Егорыч не особо крепко стоял на ногах, поэтому одной рукой опирался о край пульта видеонаблюдения, а второй мерно покачивал у моего лица с вытянутым указательным пальцем.

– Мы строим рай! Только, тссс! – Егорыч был моим прямым начальником и руководил всей службой безопасности нашего комбината.

– Игорь Егорьевич, вы присаживайтесь, чего стоять-то, – я освободил свое рабочее кресло и подвинул его в сторону начальника. Если честно, возможное падение руководства меня не особо волновало, а вот пальцы руки, которой он оперся о пульт, так и норовили нажать на какую-нибудь кнопку. Сам нажмет, сам что-то сломает и сам же утром уволит за порчу имущества. Видимо, хмельные мысли Егорыча построили такую же логическую цепочку, ибо взгляд его сфокусировался на хулиганских пальцах, которые уже обозначили цель в виде крупной кнопки красного цвета и тянулись к ней по очереди. Решив искоренить хулиганство на корню, главный безопасник плюхнул свой организм в предложенное кресло и, потеряв в данном движении последние силы, тихонько засопел.

Игорь Егорьевич Емельянов был интересным человеком, лет ему было давно за пятьдесят, а выглядел он, как говорится, с опережением графика. Небольшого роста, сильно облысевший мужчина с крепким пивным животиком и короткими руками. Рукава пиджаков всегда были ему велики, от этого он выглядел еще комичнее. Впрочем, вся одежда на нем висела мешком, и только живот всегда был туго обтянут тканью. Лицом он был еще неказистей, чем фигурой. В общем, вид Емельянова был весьма комичным и со словами «начальник, служба, безопасность» никак не ассоциировался. Впрочем, и начальник он был неважнецкий. Как я слышал из рассказов бывалых людей, Егорыча взяли сюда по блату, чей-то он родственник. А пришел он сюда из госбезопасности, где тоже был только благодаря протекциям, да и вообще всю свою жизнь прожил он только под счастливой звездой рождения в нужной среде. Учитывая его любовь к горячительному, полное отстранение от руководства своей службой да и вообще отсутствие начальственных поползновений, думаю, так оно и было.

Сей факт меня нисколько не беспокоил и не злил, как остальных моих сотоварищей, так как и я был когда-то полицейским по знакомству. Чувствуя мое отношение или просто прочитав мое личное дело, где, наверное, стоит штамп «блатная морда», начальник любил проверять меня, и, позволив себе лишнего, спать в моем кресле или на коврике вместо Сильки. Но мы были не против, только благодаря ему у нас у обоих была эта работа.