Адам

Девочка не ответила. Она лишь протянула к сталкеру руки. Тот по-началу отпрянул. Но затем, повинуясь внезапно проснувшемуся чувству, улыбнулся в ответ и, сняв плащ, закутал в него малышку.

Он поднял ее на руки. Та доверчиво прильнула к нему. Волна нежности и тепла, вдруг, захлестнула сталкера, и он понял, что отыскал нечто важное. Нечто, что важнее даже припасов. Нечто, что поможет общине в разы лучше…

Он собрался, было уходить, как вдруг, он услышал хруст песка. Торопливые шаги.

Росомаха поднял голову. И замер.

Их окружали.

И как он мог поморгать!

Закутанные в тряпье, неестественные, с изъеденными заразой и ядами телами, их окружали людоеды. Одичавшие обитатели выжженного мира. Племена полулюдей, отравленные дыханием Великой Скорби. Они глядели на них сквозь разбитые окуляры противогазов белесыми, выцветшими глазами. Скалились щербатыми зубами, виднеющимися сквозь разбитые маски. Они поигрывали копьями и мачете, что держали в руках.

Разнюхали, значит, почуяли!

Это ж надо было так подставиться! Придурок недоделанный!

Росомаха видел, как постепенно сжимается вокруг них кольцо. Видел, что силы не равны.

Ему было страшно. Он знал, что пощады от этих полузверей, растерявших от боли, болезней и ужасов остатки человеческого разума, не дождешься. Он знал, что эти охотники и загонщики уже не выпустят свою добычу… Сколько детей общины, которые пренебрегали наказами взрослых насчет того, чтобы не уходить далеко от деревни, становились добычей этих полузверей, и бойцы самообороны, потом, находили лишь части тел, фрагменты одежды. Он помнил, как хватались за голову отцы. Как выли матери. Дети — это надежда. А их и так рождалось все меньше, и все больше умирало в самом нежном возрасте.

Дети. Росомаха перехватил взгляд крупного каннибала, чей щербатый рот с заостренными зубами расплылся в безумной улыбке. Он смотрел на девочку на руках Росомахи. И тут его переклинило. Страх мгновенно улетучился, уступив место ледяной решимости.

Росомаха осторожно поставил девочку на землю, заведя ее себе за спину, перехватил винтовку. Он попробовал сосчитать людоедов — не больше двух дюжин. Серьёзный противник. Но отдавать на съедение малышку, которая подарила ему покой, надежду, оживила все самое прекрасное, что у него связывалось с родной дочерью, он не хотел.

Девочка же, вдруг, вышла вперед, из-за его спины и, повернувшись к Росомахе лучезарно улыбнулась:

— Ничего не бойся! Я с тобой!

Сердце перестало стучать, когда девочка, вдруг, выпрямилась и, приложив ладони трубочкой к губам, дико, протяжно завыла.

Как самая настоящая лютоволчица.

Людоеды остановились. Переглянулись.

Затем, кто-то хохотнул, и внаглую, щерясь, пошел к девочке и Росомахе.

Росомаха передернул затвор, вскинул винтовку и выстрелил.

Один из людоедов упал.

Остальные негодующе взревели, но их вопли так и застыли у них в глотках, потому что откуда-то издалека донесся охотничий рев лютоволков.

Не прошло и мгновения, как на людоедов бросились огромные серые тени. Могучие, стремительные. Огромные звери легко сбивали с ног каннибалов, рвали их, визгливо орущих, на части.

И, что самое удивительное, хищники, гроза сталкеров и ночной кошмар селян, не трогали ни Росомаху, который даже забыл, как дышать, ни девочку, которая стояла, гордо выпрямившись, триумфально скрестив ручки на груди, и как будто бы даже закрывала собой Росомаху. Напротив, огромные звери, прорвавшись к девочке и сталкеру, окружили их, закрыв собой.

Оставшиеся людоеды, побросав примитивное оружие, разбежались.

Когда все закончилось, Росомаха напряженно рассмотрел лютоволков. Огромные звери, на две головы выше него в холке, разрывали и пожирали то, что осталось от каннибалов. Их огромные черные когти клацали и скребли по камням.

Сталкер, изо всех сил стараясь не удариться в панику, подтянул автомат, щелкнул затвором, готовый драться и за себя, и за малышку до последнего вздоха, вдруг, изумлённо замер.

Девочка повернулась к нему и крепко-крепко обняла. Она подняла к нему свое личико, посмотрела ему в глаза своими лучистыми, яркими, удивительно-глубокими глазами древнего и очень мудрого существа и ласково проговорила:

— Не бойся! Все хорошо! Больше не нужно бояться! Я теперь с тобой!

В горле встал ком. Будто что-то, наконец, разрешилось, развязалась, освободилось от долгого заточения.

Он почувствовал, как по щекам текут слезы, но губы улыбаются.

Он больше не боялся.

Лесной царь

Под его раздвоенными копытами мягко пружинили опавшие листья. Над головой задумчиво и тихо шептались деревья. К пряным ароматам влажного лесного воздуха примешивался резкий горький запах. Запах человека.

О пришельце ему рассказал ветер, скользящий среди кривых стволов, прилетевший с выжженных пустошей. О пришельце напряженно и тревожно размышляли деревья. О пришельце, о его тяжелых шагах, вздыхала искалеченная земля.