Адам Бид

– И ты увидишь это завтра, – отвечал Адам. – Он тотчас же прежде всего спросил о тебе, когда стал приходить в себя и мы могли начать разговор. «Надеюсь, она не изменилась, – сказал он, – мне так хорошо помнится ее лицо». Я ответил ему, что нет, – продолжал Адам, с чувством смотря в глаза, устремленные на него, – только несколько дороднее, ведь после семи лет ты имеешь право быть такою. «Могу я прийти и посмотреть на нее завтра? – спросил он. – Мне очень хотелось бы сказать ей, как я думал о ней в продолжение всех этих лет».

– Ты сказал ему, что я всегда ношу часы? – спросила Дина.

– Конечно, и мы много разговаривали о тебе; он говорит, что никогда не видел женщины подобной тебе. «Я еще сделаюсь методистом в один прекрасный день, – сказал он, – когда она будет проповедовать на поле, я пойду слушать ее». А я сказал: «Нет, сэр, вы не можете сделать это: конференция запретила женщинам проповедовать, и она отказалась от проповедования, иногда только разговаривает с бедными людьми у них в доме».

– Ах, – сказал Сет, не будучи в состоянии оставить это без замечания, – жаль, что конференция поступила таким образом. Если б Дина была одного мнения со мною, то мы оставили бы веслеянцев и присоединились к какой-нибудь другой секте, которая не ограничивает религиозной свободы.

– Нет, брат, нет! – возразил Адам. – Она поступает так, а ты не прав. Нет правила, которое приходилось бы ко всем. Большая часть женщин, которые проповедывают, приносят более вреда, чем пользы, – не у всех такой дар и такое вдохновение, как у Дины; она сама поняла это и сочла за лучшее показать пример покорности, так как ей не запрещено поучать людей каким-нибудь другим образом. И я согласен с нею и одобряю ее образ действия.

Сет замолчал. Они редко обращались к этому предмету разговора, потому что постоянно были несогласны в нем, и Дина, желая разом прекратить спор, сказала:

– Вспомнил ли ты, Адам, слова, которые поручили тебе мой дядя и моя тетка передать полковнику Донниторну?

– Да, и он намерен отправиться послезавтра на господскую мызу с мистером Ирвайном. Мистер Ирвайн пришел в то самое время, когда мы говорили об этом; и он настаивал на том, чтоб полковник не видел завтра никого, кроме тебя. Он сказал – и, по моему мнению, он совершенно прав, – что свидание со многими людьми могло бы слишком взволновать его и таким образом причинило бы ему вред. «Прежде всего нам надобно выздороветь и собраться с силами, Артур, – сказал он, – а потом вы можете делать что хотите. Но покамест вы еще находитесь в руках своего старого учителя». Мистер Ирвайн очень рад, что видит его снова дома. Адам, помолчав немного добавил: – В первые минуты, когда мы встретились друг с другом, нам было очень больно. Он ничего не слыхал о бедной Хетти, пока мистер Ирвайн не встретил его в Лондоне, потому что не получал во время своего путешествия писем, которые посылались к нему; когда мы только что пожали друг другу руку, то прежде всего он сказал: «Я никогда не мог сделать для нее ничего, Адам; она жила довольно долго для того, чтоб страдать, а я так часто думал о том времени, когда бы я мог сделать для нее что-нибудь. Справедливо говорили вы тогда: есть зло, которое останется неисправимым навсегда».

– Да вон идут мистер и мистрис Пойзер к нам, – сказал Сет.

– Так и есть, – сказала Дина. – Беги, Лисбет, беги встречать тетушку Пойзер. Войди, Адам, тебе необходимо отдохнуть после такого тяжелого дня.