Адам и Ева

— Марцела, — отозвался Гонзик. — Даже в такую жарищу не теряет прыти. Ей бы романы о себе сочинять, — деловито, не переставая жевать, заметил он, единственный, кто при виде девицы не потерял интереса к еде. Нож и вилка праздно лежали возле его тарелки — он управлялся одной ложкой. Парень у нас на глазах превращался в статного молодца. Нынче он отвечал за бригаду сборщиков.

— Раньше я ее здесь не видела. Кто такая? — спросила Ева.

— Уборщицей работает. Теперь это самая шикарная должность, — пояснил Гонзик. — Устроишься на несколько предприятий сразу и разъезжай себе от одного к другому на мотоцикле. Соберешь кое-где мусор для вида — и Двигай дальше. Летом она эти занятия вообще бросает — так и филонит целых три месяца. Уик-энд длиною в лето. А осенью снова такую же непыльную работенку подыщет. Если б не погода, я бы ее не принял. Но убирать урожай — пускай убирает. Сколько уберет — столько и получит.

— Так я и думала — что-то в этом духе, — согласно кивнула Ева, провожая девицу враждебным взглядом.

«Ничего не попишешь, справедливости ради надо признать — женщина она интересная», — размышлял я, слушая рассуждения Шамала. Он поддакивал Еве. Его возмущало, что разные паразиты и лодыри живут себе припеваючи, некому их к ответу призвать, и хуже всего как раз с молодыми. Хорошо работают теперь одни дураки, а уж о молодежи и говорить нечего. Шамал тут же посетовал и на телевидение. Показывают каких-то волосатиков с гитарами, пьяниц да голых баб, и так по этим фильмам выходит, что руки даны человеку, чтоб драться, убивать или распускать их для всяких других бесстыдств.

— Теперь такой вот молоденькой девке переспать с кем попало все равно что для нас поздороваться. Везде, видать, прогресс намечается. Интересно, чем он кончится.

В душе я признавал, что он прав, но только наполовину. У меня с бездельниками расправа короткая, по принципу: «Кто не работает, тот не ест». Нет ничего проще, как вознаграждать людей по количеству и качеству проделанного. Работы у нас по горло. Что, голубчик? Трудиться как следует не хочешь? Плохо хозяйствуешь? Тогда не обессудь. Не заслужил обеда — так и не полакомишься, убирайся-ка прочь от стола! Никакого нового способа эксплуатации человека человеком мы не потерпим. Может, поголодаешь чуток, вот руки-то дела и запросят. Рецепт вполне простой и действенный. Держу пари на что угодно — трудовой народ примет его с легкой душой. Ведь добросовестных и трудолюбивых у нас больше. Но именно их-то бездельники и обдирают как липку…

Разумеется, Марцела себе голову такими рассуждениями не забивала. Со скучающим видом подошла она к краю бассейна, словно выбирая место, где удобнее прыгнуть. И вдруг нырнула вниз головой.

Томек поднялся. Потянулся, запустил в волосы всю пятерню и со вздохом сказал:

— Пойду-ка я тоже выкупаюсь.

Сбросив брюки и майку, он в одних плавках ринулся за Марцелой.

— Солдат — он солдат и есть! — заметил Гонзик. — Ломит напролом.

— Типун тебе на язык! — замахала на него Ева и засмеялась. — Ты свои глупые шуточки брось. Жарко — вот он и решил немножко освежиться. Я бы сейчас тоже не отказалась.

Она держала себя так, будто все в порядке, но тоже учуяла что-то неладное.

Томек с Марцелой уже плескались в бассейне.

Дивная, беззаботная пора молодости! Пока они развлекались, мы сидели за столом с озабоченным видом.

Одолевали нас бесконечные хлопоты. Солнце, раскаленным шаром висевшее в небе, уже несколько дней подряд с утра до вечера лютым зноем заливало землю, опаляя наши души. В такую жару персики вызревают не по дням, а по часам. Утром они еще зеленые, словно озябшие, а к вечеру уже золотисто-розовые, налившиеся сладким соком. А эти треклятые закупщики после полудня «закрывают лавочку», им хоть трава не расти. В половине четвертого грузовые машины приезжают последний раз, а следующие две — только назавтра утром, около восьми. А там, глядишь, выходные дни, до понедельника никого не жди, положись на господа бога. Все это изводило нас несказанно.

— Почему бы им не загружать абрикосами холодильные установки? Ведь до понедельника все плоды сгорят, — спросил меня Гонзик.

— Да был у меня разговор с их директором, — нехотя объяснил я. — Загнал его в угол, но ничего не добился — в холодильных боксах у них бананы.

— Вот те на! — возмутился Шамал. — Нашли время южный фрукт закупать! А свои, прямо с дерева снятые персики и абрикосы пускай гниют?

— Эти бананы идут в уплату за наши машины. На складах к их контейнерам настолько привыкли, что покупать у своих им не с руки. С бананами куда проще. Будь их воля, они бы вообще только с заграницей дело имели, — пояснил Гонзик.

— Что за чертовщина! Все через пень-колоду, — кипятился Шамал.

— Бюрократ за что ни возьмется — все погубит, — вздохнул Гонзик. — Если эта жара продержится еще несколько дней, абрикосы размякнут, вконец перезреют, раскиснут — и плакали наши труды, никакие заготовители такой товар не примут.