Адам и Ева против химер

– Точно, – не вынимая рук из карманов, подтвердил тот. – Уверен. Во всяком случае, другого пути у тебя все равно нет.

– Но меня волнует один малюсенький вопросик… Всё, что здесь произошло…

Адам перебил:

– Может, это как раз тот случай, когда лучше вопросики не задавать? Даже малюсенькие. Думай, что у тебя произошло помрачение сознания. В результате чего ты видишь галлюцинации. Чтобы тебе было спокойнее, предположим, что это… ориентированный онейроид. Склонность к непроизвольному фантазированию с яркими представлениями о борьбе добра и зла. Причём такое фантазирование может сосуществовать с восприятием реального мира и ориентировкой в окружающем пространстве.

– И как это так?

– На самом деле, ты заснула в электричке и сейчас видишь сны. Или читаешь книгу, и настолько вошла в сюжет, что уже не понимаешь, где ты, а где героиня. Видишь ли, я, как твоя галлюцинация, точно не могу сказать, что с тобой происходит на самом деле.

– А как, интересно, себя чувствуют сами галлюцинации? – спросила Ева, – особенно такие… Образованные?

Адам нажал на кнопку поравнявшейся двери и подтолкнул ее в вагон. Последнее, что услышала Ева, в звуках тронувшегося поезда, это его слова:

– Галлюцинации себя чувствуют прекрасно!

ИСТОРИЯ ВТОРАЯ. КУПЛЕННЫЕ ДУШИ

Глава первая. Всё начинается сегодня

Лёля соврала Аркадию. Наверное, первый раз в жизни. Всегда есть какие-то мелочи, которые мы все скрываем от близких. Иногда в целях их спокойствия, иногда – сами не знаем почему. Можно занизить перед мужем стоимость только что купленного платья, так как оно всё равно куплено окончательно и бесповоротно, а настроение у близкого человека от знания истинной цены может очень ухудшиться. В общем, исключительно из сохранения самочувствия любимого.

Или есть ещё тупой вариант вранья из серии «и почему я?». Зачем-то сказать случайному попутчику в поезде, что ты – знаменитая писательница, только пишешь под псевдонимом, а потом всю дорогу делать загадочный вид и думать: «А зачем я соврала-то?»

Но сразу стало понятно, что та ложь, которая воцарилась в эту минуту между Аркадием и Лёлей, из разряда непоправимых, смертоносных, а вовсе не таких пустяковых «непонятно почему».

Покусывая губы перед зеркалом, Лёля попыталась сделать голос как можно более непринуждённым:

– Почему ты не спрашиваешь, где я ночевала?

Она хихикнула и тут же осеклась, подумав, что получилось довольно мерзко.

– Ты разве не ревнуешь?

– А должен? – удивился Аркадий.

– Нет. Я была у Евы. У неё… Кое-что случилось, только это женские секреты.

На самом деле, Лёля немного волновалась, так как Евин телефон всё ещё был «вне зоны действия сети». Или отключен. Если подруга не появится до вечера, придётся искать эту самую гадалку, к которой она отправилась и пропала.

– Конечно, раз ей необходима твоя помощь.

Аркадий незнакомо и пытливо посмотрел на Лёлю. Зависла неловкая пауза. Правда, она быстро взяла себя в руки и практически бесстрастно ответила «Да уж, Еве не позавидуешь…», но пауза так и осталась висеть между ними, постепенно заполняясь ложью.

Лёля собиралась растворить ложь в поцелуе, но Аркадий смотрел на неё выжидающе, и она оставила эту мысль. Просто сказала: «Тогда – до вечера», и с противно бьющимся сердцем закрыла входную дверь. С другой стороны, там остались Аркадий и Пончик, её маленькая семья, бесхитростная и уютная, а Лёля зашагала, раздираемая внутренними рыданиями, в дождь и ложь, сгибаясь под зависшей паузой. И почему-то казалось, что это не она их сейчас, а они её предали. Потому что остались такими же, а Лёля в одночасье изменилась.

Хорошо, что она не видела, как встряхивается от хлопка двери Пончик, до этого мирно спящий в кресле, потягивается и запрыгивает на колени Аркадию. И не слышала, как Аркадий, рассеянно гладящий кота, произносит:

– Кажется, брат Пончик, нас действительно собираются бросить.

Лёля подумала, что «не позавидуешь» сейчас точно описывало именно её ситуацию, а вовсе не Евы. Ночью позвонила какая-то очевидно пьяная тётка, назвала по имени, сильно ругалась неприличными словами и требовала немедленно сегодня встретиться. Лёля ничего не поняла, но у неё засосало под ложечкой от этого, в общем-то, непристойного звонка. Ясно стало только, что все разлетается к чертям собачьим, раз по ночам ей начали звонить психи, словно на Лёле появилось клеймо «Можно все».

Но она была не из тех, кто прячется от возникших странных ситуаций. Лёля предпочитала странные ситуации превращать в ясные и понятные. Поэтому ровно в указанное время Лёля сидела за столиком кафе, название которого она уловила из ночного разговора и ждала непонятно кого.

Она уже прослушала очередную порцию криминала о том, как «неизвестный совершил налёт на один из банков и вынес оттуда миллион рублей», когда напротив неё, блестя золотом и переливаясь бриллиантами, тяжело дыша, плюхнулась толстая тётка, одетая очень дорого и накрашенная сверх всякой меры.

– Ну, соперница, дай-ка на тебя посмотреть, – произнесла визави, когда Лёля удивлённо подняла не неё глаза.