Адам Мицкевич. Его жизнь и литературная деятельность

Между тем, по мере того как близился срок окончания отпуска, Мицкевич чувствовал все меньше охоты возвращаться в Ковно к опостылевшей ему преподавательской деятельности и мучительному одиночеству. Он решился тогда просить у попечителя Виленского учебного округа, князя Чарторыского, командировки за границу с целью ознакомления с теорией эстетики, чтобы получить затем возможность составить учебник ее для средних учебных заведений. Просьба эта, однако, не имела успеха, и с началом нового учебного года Мицкевичу пришлось возвратиться на свою должность в Ковно. Вернулся он туда уже магистром, очевидно получив эту степень в университете за какую-то работу, подробных сведений о которой, однако, не сохранилось. Уроки мало занимали его, а разлука с друзьями и невозможность даже видеть любимую женщину угнетающе действовали на его настроение. Доведенный до крайней степени нервного расстройства, поэт целыми днями ничего не ел и поддерживал свои силы лишь неумеренным употреблением кофе и табаку, которое, конечно, еще более ослабляло его нервную систему.

Сам Мицкевич в письме к одному товарищу так обрисовывал тогда свои занятия и настроение: «Я привыкаю к школе, так как мало читаю, мало пишу, много думаю и страдаю, и поэтому нуждаюсь в ослином труде. По вечерам я играю в бостон на деньги, никаких обществ не люблю, музыку слушаю редко, игра же в карты без денег не доставляет мне интереса. Читаю только Байрона; книги, написанные в другом духе, бросаю, так как не люблю лжи; описание счастья семейной жизни возмущает меня так же, как вид супружеств; дети – это моя единственная антипатия».

Такое сильное разочарование поселила в душе поэта его неудачная любовь, прошедшая, по выражению Зана, по его душе, как пожар по лесу. Что Мицкевич при этом не накидывал на себя модного плаща разочарования, а страдал действительно сильно, может показать хотя бы следующий случай. Весною 1823 года его посетил в Ковно один из младших товарищей по университету, в это время уже начинающий романтический поэт, Одынец. Мицкевич стал было читать ему свой перевод прощания Чайльд-Гарольда, но, дойдя до слов: «Теперь, слоняясь по широкому свету, я веду скитальческую жизнь: зачем же мне плакать, по ком и о ком, когда никто не плачет обо мне», – внезапно побледнел и упал в обморок. Сердечные страдания свои он старался заглушить усиленными физическими упражнениями, для чего совершал далекие прогулки в окрестностях Ковно, и литературными занятиями.

Адам Мицкевич. Худ. Валентин Ванькович. 1823.

К этому времени относится создание второй и четвертой частей тетралогии «Дзяды», в которых он воспроизвел историю своей собственной любви, а также эпической поэмы «Гражина» и еще нескольких мелких стихотворений, среди которых самое видное место занимает «Ода к юности». «Дзяды» и «Гражина» составили содержание второго томика стихотворений, изданного в Вильне весною 1823 года. Расходы на издание доставила подписка, а хлопоты по нему принял на себя, как и при издании первого томика, живший в Вильне Чечот. Первоначально и этот томик не вызвал никаких критических отзывов в журналах, но публика уже успела оценить молодого поэта и число подписчиков значительно увеличилось в сравнении с первым томом. Прошло несколько месяцев, и на столбцах варшавского журнала «Astrea» появилась первая критическая статья о Мицкевиче, автор которой, Франциск Гжимала, с сочувствием отзывался о его произведениях и признавал в нем истинный талант.

Литературный успех не изменил душевного настроения поэта, но вскоре счастье, казалось, улыбнулось ему с другой стороны. Друзья, опасаясь за его здоровье, уже несколько времени помышляли о том, чтобы отправить его за границу, причем средства на такое путешествие, по их расчетам, частью были бы доставлены распродажей его произведений, частью же могли быть собраны среди наиболее близких товарищей. Сам Мицкевич, отчаявшись в возможности получить казенную командировку, соглашался на этот проект и подал просьбу попечителю об увольнении его ввиду расстроенного здоровья от исполнения преподавательских обязанностей. Весною того же 1823 года он действительно получил такое увольнение сроком на два года, и его давнишняя мечта была близка к осуществлению. Вышло, однако, не так, и внезапный удар судьбы разрушил все ожидания и планы поэта, направив его жизнь по новому пути и внеся новый элемент в его деятельность. Хлопоты по получению заграничного паспорта затянулись, в них прошло все лето, а в конце его Мицкевич получил известие о раскрытии общества филаретов и аресте Чечота. Вскоре был арестован и он сам.

Глава III. Мицкевич в тюрьме