Адам Смит в Пекине

Добавим, что правящим кругам мирового Юга в целом и Китая и Индии в особенности абсолютно необходимо открыть путь для освобождения не только своих народов, но и всего мира от тех социальных и экологических издержек, которые принесло развитие капиталистического производства Запада. Для такого всемирно-исторического преобразования необходимо понимать, что невозможно распространить достижения современности на большую часть народов мира, если только, как говорил Сугихара, западный путь развития не соединится с восточноазиатским путем, а не наоборот. Впрочем, это утверждение не ново. Почти восемьдесят лет назад, в декабре 1928 года, Махатма Ганди писал: «Бог не попустит, чтобы Индия перешла к индустриализации по западному образцу. Империализм одного лишь крошечного острова [Англии] сегодня держит в цепях целый мир. Если путем подобной эксплуатации пойдет страна с населением в 300 миллионов человек [таково было население Индии в то время], она сожрет весь, мир, как саранча»[701].

Уже тогда Ганди знал то, что многим лидерам освобождавшихся стран Юга еще предстояло узнать или что они уже забыли: успех Запада, пошедшего путем материального процветания, промышленной революции, строился на лишении большей части населения Земли доступа к природным и человеческим ресурсам, необходимым для получения прибыли, а не только для того, чтобы взвалить на себя тяготы глобальной индустриализации. Это большинство так никогда и не получило такой возможности. Соображения Элвина относительно преимуществ и трудностей развития гигантского национального рынка Китая в XVIII веке показывают абсурдность противоположной точки зрения, которую все еще разделяют историки и социологи самых разных идеологических взглядов. Благодаря огромным размерам рынка Китая здесь складываются возможности для социального разделения труда, что невозможно при небольших рынках. Но те же огромные размеры исключают возможность инноваций, вполне реально осуществляемых при небольших размерах экономики.

Например, в период с 1741-го до начала 1770-х годов с появлением машинного прядения в Великобритании утроилось потребление хлопка-сырца. Китаю же, чтобы произвести трехкратное увеличение за какие-то тридцать лет, понадобилось бы хлопка больше, чем могло быть произведено во всем мире за весь XVIII век. В 1785-1833 годах одна-единственная провинция, Квантун, ежегодно импортировала из Индии в среднем в шесть раз больше хлопка, чем ежегодно потребляла вся Великобритания в период введения кольцепрядильных машин Аркрайта. Размеры китайского экспорта хлопчатобумажных тканей сравнительно с экспортом Великобритании XVIII (по скорости роста и по объему относительно внутреннего рынка) были бы слишком велики для покупательной способности всего мира того времени[702].

Иными словами, экономический успех промышленной революции в Великобритании зависел от небольшого размера британской экономики, как относительного, так и абсолютного. Небольшой размер британской экономики (в абсолютных цифрах) означал, что при определенном увеличении импорта хлопка-сырца и экспорта произведенной продукции показатели экономического роста были гораздо выше того, что было бы в экономике таких размеров, как китайская. Небольшие размеры относительно мировой экономики означали, что весь остальной мир мог поставлять природные ресурсы и покупать продукцию в необходимых для быстрого развития этой экономики масштабах, что было бы невозможно для Китая. Если бы китайские правители эпохи Цин последовали по пути промышленной революции Великобритании, возросшие цены на импорт, падение цен на экспорт и невыносимая социальная напряженность у себя в стране привели бы их в чувство задолго до того, как они сумели бы «сожрать весь мир, как саранча».