Аддиктология: психология и психотерапия зависимостей

В.Ф. Кеневич продолжает свой рассказ: «Наконец, умудренный опытом, искушенный в превратностях жизни, он в 1806 г. возвратился в Петербург… По‑прежнему он отыскивал игроков, вмешивался в их сборища – но уже не был так счастлив, как прежде. Вместе с какими‑то шулерами он был призван к генерал‑губернатору, который объявил им, что они на основании законов подлежат высылке из столицы. Обратясь же к Крылову, он сказал: “А Вам, милостивый государь, стыдно. Вы, известный писатель, должны были бы сами преследовать порок, а между тем не стыдитесь сидеть за одним столом с отъявленными негодяями”. Ему также грозило изгнание из столицы, но он отделался, пренаивно сказав: “Если бы я их обыграл, тогда я был бы виновен; но ведь они меня обыграли. У меня осталось из 110 тысяч – всего пять; мне не с чем продолжать играть”».

Однако до 1810 г. Крылов ездил «на промыслы картежные», превратил свою столичную квартиру в игорный дом. Как вспоминает В.А. Оленина, «играя хорошо, он много выигрывал, но признавался мне, что только тогда успокоился, когда у него почти все отыграли, и тогда он себе поклялся все бросить и играть только для препровождения времени в клубе».

Клятву свою Иван Андреевич сдержал, однако взамен у него развилось обжорство, про которое ходили анекдоты. Вот один из них. Как‑то раз вечером Крылов зашел к сенатору Абакумову и застал у него несколько человек, приглашенных на ужин. Абакумов и его гости пристали к Крылову, чтобы он непременно с ними поужинал; но он не поддавался, говоря, что дома его ожидает стерляжья уха. Наконец его удалось уговорить при условии, что ужин будет подан немедленно. Сели за стол. Крылов съел столько же, сколько все остальные гости вместе, и едва успел проглотить последний кусок, как схватился за шапку.

– Помилуйте, Иван Андреевич, да теперь‑то куда же вам торопиться? – закричали хозяин и гости в один голос. – Ведь вы поужинали.

– Да сколько же мне раз вам говорить, что меня дома стерляжья уха ожидает, я и то боюсь, чтобы она не остыла, – сердито отвечал Крылов и удалился со всей поспешностью, на какую только был способен (Калугин, 2003).

Пушкин также числился в полицейских списках как известный в Москве банкомет. Автор «Пиковой дамы» проигрывал в карты десятки тысяч рублей за вечер, и после смерти его долги погашал назначенный царем Опекунский совет. Плетнев, руководивший пушкинским «Современником» после гибели поэта, вспоминает: «Пушкин говаривал, что сильную игру надобно отнести в разряд тех предприятий, которые, касаясь, с одной стороны близкой гибели, а с другой блистательного успеха, наполняют душу самыми сильными ощущениями, всегда увлекательными для людей необыкновенных». Анна Керн утверждает, что Пушкин называл карты своей единственной привязанностью. Он считал страсть к игре самой сильной из страстей и признавался: «Я бы предпочел умереть, чем не играть». Ближайший друг Пушкина князь Петр Вяземский объяснял грехи молодости так: «Мне нужно было в то время кипятить свою кровь на каком огне бы то ни было, и я прокипятил на картах около полумиллиона». Пушкин кипятил свою кровь еще и многочисленными любовными увлечениями и дуэлями. Только за последние полтора года жизни он сделал три вызова на дуэль. Последний оказался роковым… (Аксасский, 2003).

Власть губительной страсти над Ф.М. Достоевским можно видеть из его письма к поэту Аполлону Майкову: «Проезжая недалеко от Бадена, я вздумал туда завернуть. Соблазнительная мысль меня мучила: пожертвовать 10 луидоров и, может быть, выиграю хоть 2000 франков лишних… Гаже всего, что мне и прежде случалось иногда выигрывать. А хуже всего, что натура моя подлая и слишком страстная… Бес тотчас же сыграл со мной шутку: я, дня в три, выиграл 4000франков, с необыкновенной легкостию… главное – сама игра. Знаете ли, как это втягивает… Я рискнул дальше и проиграл…Я знаю, Аполлон Николаевич, что у Вас у самих денег лишнихнет. Никогда бы я не обратился к вам с просьбою о помощи. Но я ведь утопаю, утонул совершенно. Через две‑три недели я совершенно без копейки… Голубчик, спасите меня!» (Шувалов, 2001).

Анализируя поведение Достоевского, который начинал писать только тогда, когда закладывал все свое имущество, Фрейд (1991б) отмечает: «Всегда он оставался у игорного стола, пока не проигрывал всего, пока не был полностью уничтожен. Только когда это зло осуществлялось, демон покидал его душу и предоставлял место творческому гению». Фрейд связывает неосознанное стремление Достоевского к проигрышу с чувством вины и потребностью в самонаказании. Для самого Достоевского источник чувства вины так и остался непонятным; Фрейд выводит это чувство из стремления к отцеубийству как результата его сексуальных конфликтов в детском возрасте.

☺ Из казино выходят двое мужчин. Один в плавках, другой совсем раздет.

– Тебе хорошо, – обращается голый игрок к товарищу, – умеешь вовремя остановиться!

Компьютерная зависимость