Аделаида

Ну а вчерашний вечер и ночь окончательно перевели принятые им решения в точку невозврата. Аделаида оказалась просто воском в его руках, таким податливым, тающим, пластичным. Её шоколадные глаза смотрели на него, на мужчину, а видели в нём Бога!

О! Мустафа знал цену женским взглядам и давно привык к обожанию, к восторгу, к поклонению. Но в этих взглядах всегда можно было чётко определить, что больше всего заводит его поклонницу — внешние данные, размер состояния, чувственность или что-то еще, поддающееся определению. Аделаида смотрела иначе. Она просто растворялась в нём, как сахар растворяется в горячей воде, делая её сладкой и оставляя прозрачной, без намёка на своё присутствие.

Мустафа принял душ, съел пару персиков и сделал несколько телефонных звонков — на «Сириус» своему капитану, в офисы двух его банков (падающая цена на нефть могла чуть-чуть уменьшить его состояние, а слова «уменьшить» Мустафа Юзеф терпеть не мог). Третий звонок был в Доху, где жила и ловко управляла огромным дворцом мама Асмир:

— Доброе утро мама!

— Доброе утро, мой господин!

— Я хочу тебя обрадовать. Аделаида будет моей женой. Она была чиста, как тебе и предсказала прорицательница Зулим.

— Ты уже говорил с её матерью? Какой калым они хотят?

— Пока не говорил. Планировал это сделать сегодня на острове, хотя, возможно, мне лучше дождаться моих юристов для составления контракта?

— Нет-нет, не нужно никого ждать. Девочка чудесная и она стоит любых денег. Я не говорила тебе, но из Парижа мне прислали свадебные украшения для невесты, которые я заказала в надежде, что Аллах исполнит моё самое заветное желание и у меня родится внучка, но… — Асмир вздохнула и замолчала.

— Что «но», мама?

— Комплект украшений весит шестнадцать килограмм. Как она сможет всё это выдержать?

Мустафа рассмеялся:

— Аделаида только кажется хрупкой. На самом деле она сильная и гибкая, как молодая лоза. При её работе ей приходится иногда одевать на себе вещи и потяжелее.

— Ох, да… Эта её работа…

— Не волнуйся. Я уже выяснил телефоны её агента и в ближайшие дни свяжусь с ним, чтобы расторгнуть контракт.

— Хочешь я прилечу к тебе, когда ты будешь делать предложение?

— Я бы очень хотел, мама. Но ты не боишься, что Аделаида испугается твоей медной маски, паранджи?

— Я же сниму их, когда мы окажемся в женской половине.

— Ну, смотри сама. Я всегда тебе очень рад. Ты же знаешь!

* * *

Ровно в десять утра, как и было оговорено ранее, обе яхты «Сириус» и «Аделаида» вышли в море. Идти до места назначения им предстояло всего часа три, ибо островок Пу, на котором располагалась одна из резиденций четы Сингх-Готлиб находился менее, чем в ста милях от Канкуна.

После вчерашней грозы и шторма, голубая вода за бортом, слегка отдавала пенной сединой, перекатывалась шумными вздохами, срывалась гребнями бурунчиков. Пока не отошли от порта, вокруг яхт плавало достаточно много мусора, который вызывал чувство лёгкого раздражения. Это были и сломанные пальмовые ветви, и пластиковые пакеты и бутылки, и обрывки рыбацких сетей с оранжевыми поплавками, и всякая другая, но неприятная для глаз мелочь.

Аделаида стояла на своём любимом месте на носу яхты и поминутно оглядывалась назад, туда, где с отставанием примерно в четверть мили шёл «Сириус» и где сейчас её мама и Мустафа обсуждали, вероятнее всего, то, что произошло нынешней ночью.

Нет! Аделаида ни о чём не жалела. Ни капельки. Если бы можно было повернуть время вспять, она всё бы сделала точно так же. Вот разве что не стала бы засыпать, чтобы до самой последней минутки насладиться тем безграничным счастьем, что подарил её любимый.

Любимый?

Аделаида нервно вздрогнула, испугавшись, что произнесла это слово вслух. Ведь до сих пор у неё было только два человека, о которых она могла сказать «любимые» — это Нани и отец. Да и то, те чувства, которые девушка испытывала к родителям, носили какой-то привкус обязательности и покорности. Как ей объяснили в три годика, что папу и маму нужно обязательно любить, так она и поступала. Единственный раз в жизни, когда Дели всерьез и очень остро почувствовала, насколько сильно она привязана к матери, это был тот самый случай в косметологической клинике, когда Аделаиде сообщили, что Нани едва не погибла.

К Мустафе же она испытывала нечто совершенно другое. Он, приближаясь к ней, переставал быть просто человеком, а становился всем, что ей жизненно необходимо — воздухом, солнцем, водой, радостью, музыкой…

— Я почему-то не удивлён, что ты проигнорировала наш сеанс, чтобы постоять здесь, — негромко произнёс доктор Эткинд, переводя дыхание после подъема по лестнице. — Как вижу, вы с Нани не стали обсуждать никакие контракты.

— Мама решила плыть на «Сириусе».

— Да, я заметил.

Дели вздохнула. Помолчала, потом вздохнула еще раз.

— Господи, девочка моя, что вчера произошло? Я так понимаю, что никакую «Касабланку» ты с Нани не смотрела.

Аделаида покачала головой, подтверждая слова доктора.

— Тогда что случилось? Кто тебя расстроил или обидел? Неужели Дэн? Я сейчас пытался достучаться в его каюту, но он заперся и не открывает.