Аделаида

— У меня такое чувство, господин Юзеф, что вы между каждым словом ставите многоточия, и я от этого нервничаю.

— Так подпишите этот контракт и не будем больше изводить друг друга. Поверьте, калым в десять миллиардов долларов ещё никто и никому не предлагал. Он попадёт в Книгу рекордов Гинесса!

— Если, конечно, об этом узнают папарацци…

— Не узнают! Я уже присягнул вам и Аллахом, и вашим Христом, и собственным здоровьем и именем моей мамы Асмир!

— Но почему вы меня торопите, чёрт подери?! — Нани сорвалась на крик.

— Потому ЧТО! Мы потратили год, целый год на то, чтобы собрать о вашей дочери все возможные и даже невозможные сведения, мы записались в этот ваш, а-а-а-а…., этот ваш конкурс и круиз. Вы знаете, сколько стоит один час моего времени? Знаете? А тут год!

— Моё время не дешевле вашего!

— Слава Аллаху! Слава Аллаху, вы включили мозги! Вы начали думать и считать. Ну чего вам не достаёт? Ваша дочь влюблена в меня как тигрица в своего тигра. Я тоже испытываю к Аделаиде сильные чувства. Моя мама благословила наш брак. Я готов заплатить умопомрачительный калым. И жду от вас всего лишь простой подписи в контракте, который, действителен один год!!!

— Вот это мне и кажется подозрительным.

— Подозрительным? Вы смеётесь? Издеваетесь? Ваша собственная жизнь, ваши заработки вам подозрительными не кажутся, а контракт вызывает какие-то сомнения?

— Что вы имеете в виду? — Нани смертельно побледнела.

— Ай, бросьте! Четыре человека были казнены за то, что не смогли найти никакого компромата на вашу дочь. Четыре! Я им не поверил! Каюсь, зря не поверил. Но сделанного не вернёшь…. А оставшиеся шестнадцать прекрасно потрудились, отыскав массу белых пятен в вашей биографии. Как вы думаете, если я прямо сейчас озвучу часть полученной информации мисс Аделаиде, это принесёт ей счастье?

— Господи, помоги! Под какой из этих ваших чёртовых бумаг я должна ставить подпись?

* * *

Дели, стремясь спрятаться от Дока, подошла к малой гостиной, где заметила празднично накрытый стол, русскую толстуху, приятного французского профессора и еще пять-шесть человек, которых она успела выделить во время круиза.

К удивлению девушки, за столом, между участниками конкурса, сидел давно знакомый ей испанец, какой-то мамин партнёр, с которым Дели сталкивалась уже неоднократно. Жгучий брюнет с выразительными, острыми глазами под хорошо и выразительно начерченными бровями, с небрежной прической и с удивительно эффектной шелково-волнистой бородкой в стиле фильмов о пиратах, ей скорее нравился.

«Какое прекрасное лицо! — подумала она. — Должно быть, Док сможет объяснить мне магнетизм этой личности. Или, после нашей размолвки, доктор совсем не захочет со мной разговаривать?». За столом испанец сидел довольно далеко ото всех и нервно поглядывал в сторону иллюминаторов.

— Вы тоже ждёте мою маму? — спросила Аделаида.

— Да, это так. И я крайне недоволен, что госпожа Готлиб проигнорировала нашу встречу. При всём уважении к вашей семье, при всём признании того, какой горячий, нервный, порывистый талант представляет собой ваша матушка, я не могу смолчать и стерпеть. Согласитесь, многим, очень многим обязана ваша семья моей скромной персоне.

Инесса Карпинская прокашлялась. Проглотила кусочек грушевого сотэ, застрявшего из-за обилия сахара у неё в горле, и всё-таки проговорила:

— Дорогой профессор! Я была права! Весь этот круиз, всё это благолепие и сыплющиеся с неба деньги — неспроста! Я не знаю, сколько очков мы с вами выиграем с этой конкурсной длиной Амазонки. Но я ставлю на то, что самый главный джек-пот сорвёт тот, кто разгадает тайну миссис Готлиб.

* * *

Оставшиеся до швартовки у пристани островка Пу часы, конкурсанты, экипаж и главные герои нашего романа провели почти спокойно.

Нани, которую Мустафа фактически вынудил подписать брачный контракт, размышляла о том, что в графе «со стороны невесты» остались еще три незаполненные графы: места для подписи Раджа Сингха, Аделаиды Готлиб-Сингх и нотариуса семьи. И если миссис Готлиб не была до конца уверена в благоразумии своей дочери, то Радж и, главное, нотариус Моисей Беренштам — это те ещё, крепкие орешки. С ними мистеру Юзефу еще придётся побороться. Хотя, как знать? Моисей — старый друг семьи и преданнейший поклонник Дели, но устоит ли он перед щедрыми посулами шейха? А то, что Мустафа для получения вожделенной игрушки не пожалеет никаких средств, в первую очередь, материальных, Нани не сомневалась.

Да и с другой стороны… Ну что потеряет Дели? Еще пара лет и карьера супермодели останется в прошлом. Что будет потом? Вдруг болезнь начнёт прогрессировать и Аделаида совсем уйдёт в свою раковину? Ни мужа, ни детей… А тут всё-таки семья. Причём, ровно с теми порядками, о которых Дели не так давно мечтала: замкнутая жизнь в золотой норке, полный покой, абсолютная изоляция, растительное подчинение чужой воле. Может быть Бог всё правильно делает?

Док, примерно в это же время, закончил свой рассказ и теперь смотрел на побелевшее, покрытое бисеринками холодного пота лицо Дэна, ожидая его реакции. И она не заставила себя долго ждать.