Адепт

– В тысяча восемьсот тридцатом вспыхнул бунт… О, простите! Ноябрьское восстание. Когда наши войска победили… повстанцев, некоторым аристократам пришла идея отпраздновать победу специальной выпивкой. Они приказали своим винокурням изготовить несколько видов алкоголя, в том числе и водку. Юсуповы, Куракины, Шереметевы, Разумовские… Управляющие мануфактурами мастера выбрали идеально спелую рожь, полученный из нее алкоголь многократно дистиллировали и фильтровали, не заботясь о затратах, остальной процесс – это тайна отдельных винокурен. Учитывая обстоятельства, этот напиток назвали ноябрёвкой. Очень быстро он стал легендой, и сегодня его редко можно встретить. Гурманы платят за него огромные деньги.

– А откуда такой напиток в железнодорожной закусочной?

– Без понятия и предпочитаю не спрашивать. А то еще окажется, что его забрали у какого-то русского офицера во время последнего польского… восстания.

Самарин рассмеялся, видя гневный взгляд учительницы.

– Что вас так развеселило?

– Я бы не хотел говорить…

– А все-таки?

– Ваш аппетит. Принимая во внимание то, что вы сказали ранее, я ощущаю определенный когнитивный диссонанс, – послушно пояснил он.

Анна Островская смущенно посмотрела на пустые тарелки: она незаметно доела суп, съела бифштекс и сейчас приступила к осетру.

– Я не думала, что в такой ситуации смогу проглотить хотя бы кусочек, – признала она, закрывая лицо ладонями. – Я никогда так много не ем. Я…

– Не переживайте, – уже серьезно сказал Самарин. – Это нервы. Сегодня утром вы испытали шок, а сейчас нас ждет визит к родителям Веры. Психическое напряжение истощает так же, как и физические нагрузки. Такой аппетит – это нормальная реакция организма.

– Наверное, я уже больше ничего не съем. Перехотелось.

– Понимаю, однако, попробуйте ноябрёвку.

– Я должна пить водку, произведенную для празднования поражения?

– Вы очень бледная, это медицинская рекомендация, – серьезно сказал Самарин.

Учительница с неохотой взяла бокал, осторожно попробовала напиток, после чего выпила его двумя большими глотками.

– Странно, – сказала она. – Совсем не чувствуется, что это алкоголь.

Самарин выпил свою водку и прикрыл глаза от удовольствия.

– Она такая, – согласился он. – По крайней мере, сначала.

Он поднял руку, привлекая внимание официанта, заплатил по счету, оставив щедрые чаевые. Через мгновение он подхватил зашатавшуюся учительницу.

– Извините, в голове закружилось, а ведь я выпила совсем чуть-чуть. Она правда такая крепкая?

– Конечно. Еще немного, и вы не смогли бы сами стоять. Я говорил: ноябрёвка – это легенда.

– Но мы должны выразить свои соболезнования! Мы не можем показаться в таком виде в доме Драгуновых!

– Успокойтесь, скоро все пройдет. А у Драгуновых нам понадобится любая поддержка, – заверил он с хмурым выражением лица.

– Вам когда-нибудь приходилось разговаривать с родителями подчиненных солдат?

– Бывало, – ответил он тоном, который не способствовал продолжению разговора. – Идемте! Чем быстрей уладим это дело, тем лучше.

* * *

Августа Николаевна Драгунова сердечно поздоровалась с Островской и, хотя было заметно ее удивление присутствием Самарина, она не высказала ни малейшего беспокойства касательно цели их визита. Вероятно, она не переживала за дочь.

Мать убитой ученицы была красивой сорокалетней женщиной со статной фигурой. Густые черные волосы и радостная, слегка озорная улыбка добавляли ей очарования. Богатое убранство дома говорило о благосостоянии, однако хозяйка приняла их в простом домашнем платье и лично разлила чай. В ней не было ни тени претенциозности, ни характерной для аристократов холодности.

– Я знакома с вашей тетушкой, полковник, – заявила она, пододвигая к нему свежеиспеченное пирожное. – Ну не так чтобы близко, это слишком высокий уровень для жены обычного генерала, однако мы иногда встречаемся на балах и приемах.

Самарин посмотрел на учительницу – Островская сидела с несчастным видом, умоляюще глядя на него. Полковник тяжело вздохнул и поднялся из-за стола.

– Сударыня, мне очень жаль, но я должен сказать вам…

В одно мгновение улыбка сбежала с губ хозяйки, золотистый оттенок кожи стал цветом свежевыбеленной стены.

– Петр! – выкрикнула она. – Нет, Вера!

– …что ваша дочь погибла, – закончил офицер.

Августа Николаевна потянулась к чайнику, неосознанно наливая его по чашкам, не разлив при этом ни капли.

– Садитесь, полковник, – попросила она бесцветным шепотом.

Самарин сел на краешек кресла, готовый ее поддержать, если она потеряет сознание.

– Как это случилось?

Несмотря на спокойный тон, в словах женщины прозвучал страх. Полковник знал, что мать Веры боится спросить, мучилась ли ее дочь.

– Это была внезапная смерть, – соврал он. – Удар ножом прямо в сердце. Сзади.

Она вздрогнула, словно ее ударили плетью, но через мгновение ее лицо снова напоминало фарфоровую маску. Она поблагодарила кивком.

– До того как мы уйдем, сударыня… Прошу меня простить, я провожу расследование… Как я понял, ваша дочь не была дома в последнее время?