Адептка в мужской Академии

В эту ночь убийца не придет. Почему-то Блеквуд знал это и был почти уверен в своем знании. Но еще он понимал, что мальчик теперь под ударом. Теперь он, а не Итан, и не сам Дорнан, цель неизвестного убийцы. Потому что только один человек сможет проникнуть в мир отражения. А значит, ему стоит быть начеку, а не грезить о своих извращенных фантазиях.

Дорнан постоял еще немного. Тишина владела пространством. Темная и густая. И в ней не было ничего. Даже отголоска опасности. Вот только Блеквуд не сомневался — опасность рядом. Да, пусть она сейчас не стоит за его плечом, но дышит в спину. Издалека. И у убийцы преимущество. Он знает больше.

Он знает почти все.

Дорнан сделал над собой усилие и пошел назад, к своим комнатам, слушая эхо собственных шагов и разрываясь от желания вернуться назад.

Прикосновение к Оливии едва не свело его с ума.

Ревность, черная, отчаянная, рвала душу на части, но когда прикоснулся к ней, подхватив на руки, ощутил, как все то темное, что просыпалось в нем, спряталось куда-то далеко. Не исчезло, но затаилось.

Зависть, жуткая, злая, охватила Итана. Он и помыслить не мог о том, что Оливия, эта сладкая, замечательная девушка, та, которую он хотел бы назвать своей, невеста другого.

Как же больно было узнать такую новость. Девушка рассказала о своей помолвке неохотно. Словно ее и саму не радовал тот факт, что она носит кольцо некроманта. И он, возможно, нашел бы оправдание для себя и надежду, если бы не видел прежде, как она смотрит на лорда Блеквуда.

В глазах Оливии, тогда еще, Оливера, был интерес и влюбленность. Да, самое слабое ее проявление, но от этого и самое сладкое, как бывает на первых этапах зарождающегося чувства. Но как же ему хотелось, чтобы она именно так смотрела на него, а не на своего жениха.

Итан не удержался. Прижал к себе легкое девичье тело. Осторожно, опасаясь разбудить, коснулся губами сначала виска, затем темных волос. И уже после, уложив в кровать и накрыв по плечи покрывалом, чувствуя глубокое дыхание спящей, губ. Таких сладких, таких желанных, что тело едва не разорвало от немыслимого желания.

Ее запах сводил с ума. Теперь-то он понимал, почему тогда уловил аромат духов на теле мальчишки, встреченного темной ночью на дороге, в тесном экипаже.

Уже тогда она привлекла его. Заставила сердце биться чаще. Заставила желать быть постоянно рядом, превратиться в того, кто мечтает следовать по пятам за понравившейся женщиной. С целью оберегать и, что там таить греха, любить ее.

Как же ему хотелось поцеловать Оливию. Не так, как он сделал это у стен общежития, пока пытался разобраться, что происходит с мальчиком-адептом. И не так, как поцеловал сейчас. Едва уловимо.

Ему хотелось атаковать ее рот, свести ее с ума и себя, наверное, тоже.

Итан протянул руку и коснулся пряди темных волос Оливии. Убрал с девичьего лица. Погладил, коснулся…

Черт, он бы мог просто трогать ее вот так и сходить с ума. Он бы хотел обладать ею полностью, быть единственным в ее сердце и мире. Стать ее половиной. Стать ее любимым и любовником. Но между ними была тень Дорнана Блеквуда и сама Оливия, которая испытывала интерес к некроманту.

А через такое не переступишь. И Итан убрал руку, поднявшись на ноги.

Девушка спокойно спала. Усталость начала медленно отступать. Черты ее лица разгладились, а дыхание выровнялось.

Оборотень еще немного постоял, глядя на спящую, а затем попятился к двери.

В гостиной, устроившись на диване как был в парадной одежде, положил под голову руку и уставился на пламя, равнодушно танцевавшее в камине. Сна не было. А мысли то и дело возвращались к той, сто спала в соседней комнате, смущая его душу. Заставляя помыслить о невозможном.

Нет, он конечно же, не выдаст ее тайну Дорнану. Теперь это не в его интересах. Если Блеквуд не узнает тайну девушки, то она сможет спокойно учиться и дальше. А он, Итан, всегда будет рядом. И кто знает, не переменится ли ее сердце в его пользу? А он, ради Оливии, согласен и подождать. Столько, сколько придётся.

Гости разъезжались. Экипажи, один за другим, покидали территорию Академии. Сначала сплошным потоком, увозя родственников учащихся, затем по одному, когда запоздавшие, задержавшиеся на празднике, спешили вернуться в столицу.

Музыка угасала. Ветер, наоборот, набирал силу. Он нес с собой морозный воздух, вел зиму, следовавшую осторожными шагами в царство осени. Мелкий дождь сменился крупой, а затем, ближе к рассвету, повалил снег. Крупные мягкие хлопья, падая в вальсе, ложились белым покрывалом, укрывая землю, дорожки и деревья, приготовившиеся к долгому сну.

Один из экипажей, отличавшийся от остальных лишь черным тонконогим жеребцом в упряжи, медленно катил к воротам, оставляя позади засыпающую Академию. В салоне сидели двое. Мужчина в черном и его собеседник, одетый в свое лучшее выходное платье с пальто, наброшенным на плечи.

— Не получилось сейчас, получится в следующий, — произнес человек в черном. — Но нам придется действовать быстро. Хотя, все, что не делается, все к лучшему.

— Полагаете, они узнали правду? — спросил сидевший напротив.