Адгезийская комедия

Каждый вечер я садилась на диван – стол рядом. Я прикрывала окна – на свет слетались огромные ночные мотыльки и бились своими жирными тельцами в окно, бились и бились в стёкла, свет их манил, целое стадо мотыльков-гигантов, никогда раньше в Веретенце я не видела такого беспредела… В первое же утро я их всех побила тапкой, они глупые и тормознутые. Мотыльки – не мухи. А новых я не пускала. Я включала магнитолу, вздрагивая, когда машинка начинала отжим. Развешивать бельё я шла с осторожностью – занавесок-то нигде не было, всё просматривалось. Развесив на балконе вещи и погасив свет на кухне, я возвращалась в комнату, похрустывала хлебцами, листала книжки по ремонту, планировала следующий день. Спала я мало. Настольную лампу приходилось выключать, а вот радио ставила на самый тихий звук, оно бормотало, убаюкивая меня. В три начинало потихоньку светлеть за окном. Я просыпалась. Вспоминала слова физика о полярной ночи, снова пила чай, на этот раз с мёдом, и раскидывала пасьянс из новой колоды – старая-то затерялась где-то в комнате. Я думала, размышляла, или сидела в прострации, вошедшей в привычку с несчастливого апреля, спохватывалась, планировала материалы и покупки, даже записывала расчёты в дневник по ремонту. Много там у меня скопилось вопросов, я вопросы тоже записывала, чтобы потом погуглить днём на кухне или отписать вопрос тёте Свете.

После одиннадцати я легла как обычно, накрывшись тонким пледом. Почему-то стало холодно – не раз случалось, сквозняки; квартира за счёт многочисленных выходов-проёмов хорошо проветривалась, не знаю, зачем тут же висел кондишн, но он и не работал. Наверное, погода меняется, подумала я засыпая. Я проснулась от громкого голоса «Лё фей!» Ну вроде как «шерше ля фам», а тут «лё фей». Я испугалась, села на диване, посмотрела в телефон: 0-08.

- Ёжкин кот, - я включила настольную лампу.

- Полегче про котов-то, - сначала я услышала голос, я никого не видела. Диван стоял ближе к окну. То есть я не видела то, что было за диваном, ближе к коридору. Я вспомнила детский кошмар, когда мой тролль стучался в окно, но это не был голос моего тролля. Я замерла, лёжа на диване, прикрывшись простынкой, и даже не подумала: куда делся плед?! Я смотрела на галогенку в лампе и успела подумать: хорошо, что не вольфрамовая нить, о которой у нас был параграф, галогенки энергосберегающие, так говорил физик, они современные… И ещё от них не режет глаз.

- Я к тебе пришёл и даже некуда присесть!

Я молчала.

- Ты мне не рада?

Я молчала. Я услышала, как мотылёк стучит крыльями по металлическому абажуру, вечно один жиробасный мотылёк просачивается… Мотылище, а не мотылёк.

- Мальвина! Куда присесть-то? Нет, я бы сел на диван, на уголок, но он неустойчивый как раз в этом месте, ведь так? Переворачивается диван, я тебя перевешу. Да и тебя неохота пугать. Для твоей психики безопасней на расстоянии, так? Ты не ожидала меня увидеть в такой час? Так куда сесть?

- Табуреты на балконе, - ответила я.

Вы спросите: зачем я ответила?

А я отвечу: я узнала голос - голос Кирилла!

Послышались шелестящие шаги, туда-обратно.

- На балконе воняет кошаками, но не ёжкиными… Ну обернись же, посмотри на меня!

Я лежала и не двигалась.

Вы скажете: надо было бежать из дома.

А я отвечу: даже мысль такая в голову не пришла. Это же был Кирилл!

- Ну ок. Тогда я сяду к столу, в торце, у окна, не против?

Я молчала, я смотрела на галогенку. Физик говорил: энергосберегающую не надо ставить на реле-регулирующий светильник, будет мигать.

Он прошелестел мимо стола и сел напротив окна. Кирилл! Собственной персоной. Я тоже села на диване, облокотившись на задник, подложив под спину подушку.

- Как ты вошёл сюда?

- Так дверь не закрыта.

И я поверила, даже не сомневалась, только удивилась: вроде бы закрывала.

- Странно.

- Ты с головой вообще не дружишь. Ты снаружи ключ оставила, глупая, - Кирилл сказал это таким добрым голосом.

- А как ты узнал, где я сейчас?

- Ну знаешь, любовь не знает преград.

- Спасибо! – Вы не представляете, как я была счастлива. Вот так Кирилл, нашёл меня!

- Конечно я тебя нашёл, естественно. Я хочу сказать, что пришёл с тобой попрощаться.

- Ты уезжаешь?

- Да я уезжаю.

- Далеко? - (Бабушка в детстве предупреждала, что нельзя спрашивать «куда?», надо спрашивать «далеко ли?»)

- Мальвина! Я уезжаю просто домой. Ты предпочла меня другому. – Я не удивилась тогда пафосу, но позже, вспоминая, именно из-за этой фразы, громоздкой и тяжёлой, несмотря на краткость, я засомневалась: а Кирилл ли передо мной. Но в тот момент сомнение длилось четверть секи – поверила как дурочка.

- Кирилл! Я тебя никому не предпочла. Я люблю только тебя. Очень давно. Я так мучаюсь.

- Рассказывай, - лицо Кирилла освещалось лампой. Он был красив как никогда. У него были мелкие желтоватые зубы – единственный изъян. Но сейчас и зубы поблёскивали; он был божественен в своей белой обтягивающей брендовой футболке (Киря носил только белые), он так грустно улыбался. Я аж прослезилась. – Ври больше. Ты сегодня весь день провела с этим спинистом-гигантом.

- Да что ты! Он просто недалеко…